Думали ли вы, что Бах, да, тот самый, который Иоганн Себастьян, напрямую связан с мюзиклами? Или о том, что артисты жанра имеют сверхспособность не обедать по 3 недели? С чего начинается роль и что такое "русский мюзикл" для артиста жанра? Разбираемся с актёром Дмитрием Воробьёвым. Его вы точно могли видеть в роли Джонатана Харкера ("Дракула", 16+) или Лила в первом а капелла-мюзикле от Алексея Франдетти "Айсвилль" (18+). Перед премьерой именно этого мюзикла у нас получилось пообщаться с Дмитрием о "нелёгком лёгком".
- Дима, мюзикл для тебя - какие это три эмоциональных состояния?
- Первое - Праздник. В том плане, что это микс жанров и это очень круто. Конечно, по классике мюзикл - это вокал, танец и игра. Но я работаю в мюзикле "Айсвилль" Алексея Франдетти, и у нас там нет музыкальных инструментов. Совсем. Это, бесспорно, усложняет актёрскую работу, но и добавляет масла в огонь - мне ещё интереснее существовать в этих обстоятельствах. Музыкальных инструментов нет, и музыку мы создаём сами - своим организмом. Из техники только лупер, потому что мой герой - рэпер. И вот в реальном времени я на сцене и пою, и существую в предложенных обстоятельствах, и для крутого рэпа с лупером экспериментирую - эффекты какие-нибудь новые каждый раз пробую. Это круто на самом деле. Поэтому мюзикл - это праздник ощущений.
Второе - Восторг.
И третье - я не знаю, как его сформулировать в одно слово (смеётся), давай скажем так: "За душу берёт". Слышишь музыку, и всё! Музыка - она из всех искусств быстрее всего попадает в душу. Она минует мозг и бьёт сразу по бессознательному.
- То есть, на твой взгляд, в мюзикле текст вторичен?
- Нет. Первична всегда история. Дальше: музыка, декорации, свет, грим. Это средства, чтобы рассказать историю зрителю. Сделать так, чтобы он сопереживал. Заставить человека чувствовать - это самое главное в нашей хладнокровной реальности.
Но мы в музыкальном театре! Поэтому законы чисто драматического существования претерпевают изменения, и музыка тут просто не имеет права уступать по качеству тексту либретто и тексту арий. А вообще, главное - это, конечно, сверхзадача материала: зачем мы всё это делаем, с чем зритель уйдёт из зала?
- Какую сверхзадачу ты себе ставишь в "Айсвилле"?
- Как и всегда, рассказать историю своего персонажа. Лил - это человек, у которого случилось много боли, и он решил забыть, что такое чувства, что такое любовь, и не бередить лишний раз своё нутро, потому что "Весь чёртов мир вообще не айс". Но на ледяном острове появляется живой, теплокровный (улыбается) человек - Ева. И он вспоминает себя настоящего, её присутствие греет его, он не знает, что делать: вроде все тянутся к этой жизни, полной чувств, да и ему самому хорошо, но одновременно он вспоминает, как чувства могут ранить. Микс радости и боли. Лил принимает решение, окончательно избавиться от боли, вернуться в статус-кво и (ВНИМАНИЕ! СПОЙЛЕР!!!) убить Еву. Он убивает, но любит её. Его раздирает на части личная трагедия принятия решения. На самом деле в тот момент, когда он убивает Еву, он окончательно убивает себя. Здесь прослеживается Евангельская тема. Она очевидна во фразе моего персонажа. Лил говорит Еве: "Можно я тебя поцелую?". Такая вот отсылка на поцелуй Иуды, а главная героиня - она как Христос. Надеюсь, это в зале читается.
- Насколько я знаю, по легенде Айсвилля и словам Мэра(Кирилла Гордеева),на остров его жителей не приводят, они приходят сами. И они сами просят мэра, чтобы их чувственные души обратили в лёд. Как считаете, почему люди так любят бежать от своих проблем?
- О, это наше вечное: человек вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу со своими тараканами и выкинуть их из головы или встретиться лицом к лицу с самим собой и попробовать изменить свою жизнь, выбирает просто сбежать от себя. И это не обязательно, потому что он трус. Может, ему очень больно. Может, он не видит возможности всё изменить. Но она определённо есть. Пока ты жив, выбор есть всегда. Кто-то остаётся один, ему никто не помогает, и он выбирает путь наименьшей боли, чтобы хоть как-то продолжить жить. Наш остров Айсвилль - "лечебница" для таких людей. Нельзя сказать, что там можно найти счастье, но там можно нормально существовать, не отвечая себе на вопрос "Зачем?".
- Типаж или драматическая подкованность - что для артиста мюзикла важнее?
- Любой человек, выходящий на сцену, в идеале должен быть хорошим драматическим артистом. Что касается типажа, то производство спектаклей сейчас ускоряется, поэтому человек, который по внешности попадает в типаж героя, с большей вероятностью "попадёт" в зрителя. Это для восприятия, конечно, хорошо. В Советском Союзе спектакль могли репетировать год! Поэтому на типаж меньше внимания обращали. Согласись, сегодня год - звучит как немыслимый срок (смеётся).
- А хочется поработать целый год, а не три недели?
- Не могу сказать (смеётся). Но мне нравится, что в наших условиях ты выходишь на сцену, и материал для тебя самого не заезжен. Ты всегда по-новому его несёшь аудитории. Сегодня показ для своих был - первый раз вообще к нам зритель пришёл! Это были наши родственники, друзья, коллеги, которые снисходительно относятся и прощали нам какие-то огрехи. (Интервью записывали накануне премьеры мюзикла - прим. ред.). Завтра придёт зритель, который заплатил за билеты. У него будет другой спрос с увиденного - это другой уровень ответственности.
- Вы не забываете об этом? И цены на билеты всегда смотрите?
- Да, но помнить об этом надо до момента, пока на сцену не вышел. Когда на сцену выходишь, надо забывать обо всём. В сценических искусствах, мне кажется, по-другому нельзя. Мы же на зрителя работаем - мы про "здесь и сейчас". Это кино, условно, можно снять и через 20 лет о нём вспомнить. Или вот Баха открыли только во времена Мендельсона.
- Дима, а всё-таки мюзиклы или Бах?
- Если устал… Нет! Не собираюсь я выбирать (смеётся). Бах - это полифония. В мюзикле тоже полифоническая структура часто бывает. В "Шахматах", например, есть замечательный квартет главных героев - там чисто баховская полифония (улыбается). У нас в Московском театре мюзикла тоже замечательное трио (Лесничего, Золушки и Принца) с полифонической структурой. Просто восхитительно: мне не надо ничего выбирать, потому что мюзикл - это результат переплетения классики и многих разных жанров.
- Когда работаете над ролью, персонажа создаёте исходя из его драматического начала или вокального?
- Я пьесу начинаю разбирать. В хорошем произведении драматург, режиссёр, композитор работают в сцепке. Музыка помогает передать всё драматическое, что есть. Ничто ни с чем не конфликтует. И вот за это я люблю мюзиклы. Музыка - это яркая эмоциональная точка. Человек просто так не запоёт. Ария - верх эмоционального накала, пик его внутренних противоречий.
- От какой арии ты сам испытываешь восторг?
- Люблю, когда меня как зрителя разрывает. Ты слушаешь и плачешь. Ария Сани из "Норд-Оста", ария Горбуна из "Нотр дам де Пари", ария Сергиевского из "Шахмат". Это очень мощно (шепчет, закрывая глаза - прим. ред.). Я список могу долго продолжать (улыбается). Если бы я много таких взрывающих изнутри арий не мог назвать - я бы, наверное, не работал в этом жанре.
Ария Сонечки из "Преступления и наказания" - просто ААААААААА! У Раскольникова много красоты. Про рок-оперу "Иисус Христос - суперзвезда" я вообще молчу.
- Какое человеческое качество особенно важно для артиста мюзиклов?
- Слышать и видеть друг друга в реальном времени. Нам же часто может что-то не нравиться. Мы разные люди, и это нормально. Умение находить компромисс - это вообще для жизни классно. По крайней мере, сильно её облегчает. Ещё работоспособность и стрессоустойчивость. Но и к тому, что ты не прав, надо быть всегда готовым.
- Большие нагрузки (эмоциональные и физические) для артиста - это драйв или в какой-то момент уже самоистязание?
- Когда играешь, драйв, азарт есть. Это реинкарнация волнения. Но когда работаешь в театре и больше трёх недель ты просто не успеваешь пообедать, то тут уже… нужно успевать отдыхать всё-таки.
- Русский мюзикл сегодня - какой он?
- Что именно ты хочешь от меня услышать?
- Что это за жанр такой?
- Мне кажется, что в своей массе русский мюзикл - это мюзикл больше французского типа, где очень много арий, мощный ансамбль, яркие декорации. Сейчас всё трансформируется. Режиссёры, как мне кажется, стремятся к символизму. Потому что французский мюзикл больше про концертную историю. Это трогает, это очень крепко держит зрителя за душу. В этом плане очень люблю "Монте-Кристо": музыка реально клёвая, крутые артисты - и для этого формата больше ничего не нужно. Самодостаточный материал, но жанр развивается. И делает это с целью отразить переживания сегодняшнего дня. А мы же для молодых тут собрались. И сейчас по-другому скажу (смеётся). Цель мюзикла отразить вайб, кринж, треш сегодняшнего дня.
- Дима, но конец-то должен быть счастливым?
- Любовь всё преодолеет.
- Она существует?
- Да, она существует, несмотря ни на что. Мы всё равно все умрём. А любовь в конечном счёте останется.
Фото: скриншоты Musical Universe
