- У вас очень интересная профессия. Стать водолазом - детская мечта или воля случая?
- Вообще я в спорте с самого детства. Начинал занимался спортивными бальными танцами, в то время как все мои сверстники занимались боксом. Они позвали как-то к себе на тренировку, и меня это зацепило. С того времени я стал пропадать в нашем грязном, холодном подвале, в котором зимой вода застывала. С того момента и до настоящего времени я занимаюсь боксом и кикбоксингом. При этом сейчас я совмещаю это со своей профессией спасателя-водолаза. Не могу себя отучить от старых привычек, сроднился уже с боксом, поэтому приходится совмещать. Я не мечтал о работе водолазом, просто всё само собой получилось. До этого я кем только не работал: и грузчиком, и на производстве, и на стройке. Изначально я вообще устраивался спасателем. А когда я уже прошёл аттестацию, у меня появилась возможность дополнительно отучиться на водолаза.
- Как происходит подготовка водолазов?
- В первую очередь это теоретическая подготовка: изучение анатомии человека, правил работы водолаза, принципов работы оборудования и т. д. После теоретического курса была практика. Сперва мы учились основам водолазных работ в бассейне, а потому уже мы начали выезжать на Иртыш. Там мы в первую очередь отрабатывали коммуникацию через сигнальный конец. Под водой ориентироваться невозможно, поэтому важно уметь чётко понимать сигналы, и только после этого можно переходить к своего рода испытаниям. Суть их в том, что нам давали какой-то предмет, например гирю, и мы должны были отнести её на расстояние 20-30 метров от берега и оставить там. А потом её нужно найти.
- Люди, далекие от профессии спасателя или морских специальностей, зачастую путают водолазов и дайверов. Расскажите, пожалуйста, в чём отличие?
- Дайвинг - больше для души. Это своего рода подводные экскурсии. А водолаз - это профессия. Мы не плаваем, мы погружаемся и, как морская звезда, ползаем по дну. К тому же дайверы плавают в прозрачной воде, а мы - в грязной и мутной. Мы даже без фонариков погружаемся, потому что в них смысла нет. Что с ним, что без него - кромешная тьма. Зимой, правда, можно ещё что-то разглядеть, поскольку ил оседает на дно и вода не такая мутная, но опять же только в определённых местах.
- А были ли у вас зимние погружения? Как это происходит?
- Зимние погружения редкие, но всё же они случаются. Например, на переправе автомобиль провалился или рыбак под лёд ушёл. Поступил вызов, собираемся, выезжаем. У нас есть два типа костюмов: сухой и мокрый. В первый вода не попадает. Его мы и используем во время зимних погружений. А чтобы совсем не промёрзнуть, под низ надеваем термобельё. Один раз у меня было зимнее погружение в реку Оша. Там провалился под лёд автомобиль. Мы приехали, выбили майну (прорубь - прим. ред.). Я погрузился, исследовал машину, проверил все окна, двери. Если они открыты, значит, человек сумел выбраться и его могло унести течением. Там было всё закрыто, и когда мы вытащили автомобиль на берег, обнаружили труп.
- Были ли у тебя какие-то археологические погружения, не связанные с криминалом?
- Нет, такого в моей карьере ещё не было, золото Колчака искать не доводилось. В основном это более приземлённые занятия: поиск утонувших, пропавших вещей, исследование береговых линий вдоль пляжа. Перед каждым летним сезоном мы вытаскиваем весь мусор, об который отдыхающие могут пораниться.
- Какое было самое глубокое погружение?
- В прошлом году мы ездили в Тевриз. Там на открытом Иртыше утонул мальчик, и чтобы начать поиски, мне пришлось погрузиться на 13 метров в глубину. Меня спрашивали потом: "Страшно было?". Я не стесняюсь честно отвечать, что боюсь. И перед каждым погружением мне страшно. Это даже не страх глубины или неизвестности того, что тебя ждёт на дне, это связано с банальной опасностью для жизни. Я на тот момент весил около восьмидесяти килограммов, и на мне было оборудования примерно столько же. И при этом, когда я погружался на глубину, меня болтало как воздушный шарик. Приходилось придерживать очки и загубник, потому что их просто уносило. Когда погрузился, я мог идти только вперед и назад. Любой шаг в сторону, и меня сносило течением. При этом ничего не видно, вокруг кромешная тьма, двигаться можно только на ощупь и при этом делать свою работу. Честно скажу, эта профессия не для слабонервных. Если человек не сумеет в такой ситуации взять себя в руки и перестать паниковать, то просто может погибнуть.
- Как вы себя успокаиваете? Может, есть какие-то ритуалы?
- Каких-то особых ритуалов нет. Просто помолиться про себя Богу, и за работу.
- Во время исследования береговых линий удавалось ли находить что-то ценное, интересное?
- Бывает, что среди покрышек, камней и разбитого стекла можно найти и цепочку или перстень. Но такое бывает крайне редко, потому что найти какую-то мелкую вещь через время становится очень сложно, потому что её затягивает в ил. Чем больше времени проходит с момента потери, тем меньше вероятность найти пропажу.
- А вы можете забрать находку себе?
- В первую очередь, я показываю найденное своему руководителю, а там уже он решает, что с этим делать. К тому же у нас на костюме нет карманов, чтобы туда что-то прятать. Один раз ездили в Ачаир, где местный жулик собрал награбленное в мешок и скинул в Иртыш - от улик избавлялся. Там было и золото, и другие драгоценности. Мы с ребятами на берегу ещё шутили, мол, надо спрятать для себя что-нибудь. Ну это так, профессиональный юмор. Я считаю, что если вещь тебе не принадлежит, то и незачем таскать на себе чужую ауру.
- Помните ли вы своё первое задание? Насколько оно было опасным?
- Первое погружение было в Иртыш, когда в районе Чернолучья утонул молодой парень. Честно скажу, я очень волновался. Всю дорогу до места пытался подавить в себе переживания, настраивал себя, готовился к худшему. Ведь одно дело на тренировках гирю доставать, а тут тело молодого парня. Пока ехали, я расспрашивал своих руководителей, как лучше доставать тело. Они мне сказали, что главное, это достойно проводить его в последний путь, как человека. Не волочить его по дну как тряпичную куклу, а аккуратно взять подмышки, перевернуть лицом к верху и аккуратно его вытаскивать. Можно сказать, что это часть нашей профессиональной этики. В итоге, в воде его мы так и не нашли, потому что там течение было очень сильное. Три дня мы шерстили дно, а по итогу нашли его в тридцати километрах от предполагаемого места происшествия, когда он уже всплыл. Родственники думали, что тело на дне, хотели, чтобы мы искали его с помощью эхолота. Но проблема в том, что этот сканер видит топляки, коряги, метал, но не человека, потому что мы в основном из воды и состоим.
- Снились кошмары после этого?
- Кошмаров не было, но психологически с этим было сложно справляться. Конечно, у нас есть психологическая подготовка. И после сложных выездов с нами работают специалисты, пытаются нам помочь. Самое сложное, это смотреть на лица родственников погибшего. Вытаскиваешь тело на берег, видишь лица близких людей, и самому на душе становится паршиво. Я стараюсь сразу уходить в сторону, чтобы не видеть этого. Первое время вообще приходил домой с мраморным лицом, рассказывал супруге о том, что случилось, и тихо уходил в другую комнату. Мне повезло, что у меня ещё характер крепкий, сам как-то смог справится с этими переживаниями. Не все так могут.
- Есть ли в Омске профессиональные школы для подготовки водолазов?
- У нас таких нет. Раньше были, но, как говорится, сплыли. Сейчас всех потенциальных водолазов отправляют в Томск учиться. Конечно, жалко, что у нас этому не учат. По факту, на всю Омскую область есть всего 4 рабочих водолаза. Конечно же, этого недостаточно. Этого мало. Особенно в летний период и весной, когда тают льды.
- Были ли у вас форс-мажорные ситуации во время погружения?
- Был момент, когда я на дне поймал так называемый самолов - крючок, на который рыбачат. Во время исследования местности зацепился перчаткой, немного поранил руку. Но это не страшно, выбрался. Хуже было, когда я провалился в яму под водой. Всё дно было в трещинах, и вот в одну такую я и угодил. Двигался и каждый раз упирался в препятствие. Всё, тупик. На такие случаи у нас на ноге есть специальный нож. С его помощью я, как альпинист, и поднялся вверх. Бывает, что вместо ила - камни. Карабкаешься по ним, вылезаешь на поверхность, смотришь, а у тебя все перчатки до дырок стерлись.
- В какой момент вы начинаете задумываться о собственной безопасности?
- В самый последний. Мне даже семья говорит, что я о себе никогда не задумываюсь, что могу пораниться, либо ещё какая-то угроза жизни всплывет. Я никогда не думаю, что со мной может что-то там случиться. Конечно, бывает такое, что усталость накатывает волной и я понимаю: это мой предел. Тогда я просто подаю сигнал и выхожу на поверхность без лишнего геройства.
Фото: Илья Петров
