В Омске продолжаются мастер-классы для учеников школ искусств. Опытом с молодыми исполнителями поделился доцент кафедры баяна и аккордеона академии имени Гнесиных, концертный исполнитель, артист камерного ансамбля, концертмейстер и преподаватель - Семён Шмельков.
Корреспондент "Омск Здесь" пообщалась с преподавателем и узнал, почему Штраус прятал скрипку от детей и как корова соотносилась в цене с гармошкой.
- Семён, расскажите, как вы пришли в музыку? И почему выбрали именно баян, ведь более популярны такие инструменты, как фортепиано, гитара или скрипка, например.
- В моём случае всё было очень просто. Мои родители музыканты: папа - Владимир Владимирович Шмельков - баянист, директор музыкальной школы № 4 в городе Кемерово уже больше 30 лет, мама - Елена Владимировна Шмелькова - пианистка, поэтому музыка звучала всегда и звучит до сих пор в доме. Пришёл именно к баяну, потому что, когда мой папа оканчивал Новосибирскую консерваторию, он готовил сложное виртуозное произведение - "Итальянскую польку" Рахманинова в обработке Яшкевича - это для баянистов один из самых сложных этапов на творческом пути. Эта пьеса очень мне понравилась, и я пошёл на баян с целью сыграть её. К слову сказать, до сих пор я эту пьесу не сыграл. Играю сложные музыкальные произведения, но до этой ещё не дошёл. Мне захотелось играть красивую музыку на том инструменте, который я услышал дома, папа на нём здорово играл и играет до сих пор - это стало для меня примером на всю жизнь.
- В профессиональной среде есть доля скептицизма, когда говорят "народник". Это обижает?
- Скажем так: не в музыкальной среде, а среди музыкантов симфонического оркестра. Сложно сказать, почему. Наверное, наш путь развития не такой длинный, как у фортепиано, где начинается отсчёт с середины XVIII века, ему предшествовал и орган, и клавесин, поэтому их история, конечно, более серьёзная, традиции более крепкие, но в то же время для таких инструментов их история становится своеобразным ограничителем. Получается, что золотой репертуар довлеет над программой учащихся. Скептицизм или проще - снобизм, есть в любом круге общения, не только среди музыкантов, но и в других профессиях. В принципе баян уже много лет активно играет и в ансамблях с тем же фортепиано, со скрипкой - практически с любым инструментом. Это не только переложения, но и оригинальная музыка. Более того, баян является одним из лидеров обращения среди современных композиторов, и это не только Россия, это и Европа. Пример - композитор София Губайдулина, которая написала свои сочинения для баяна, и они облетели весь мир. О Губайдулиной узнали во многом из-за баяна, и о баяне узнали во многом из-за Губайдулиной. Поэтому даже если это есть, нас, баянистов, аккордеонистов это не останавливает, мы активно сотрудничаем со всеми музыкальными инструментами. А если что-то не так происходит, как хотелось, то, наверное, нужно винить самих себя, в силу того, что инструмент относительно молодой, те процессы, которые шли у пианистов в начале XIX века, у нас зачастую ещё не пройдены.
- Когда у нас проходил мастер-класс по балалайке, ваш коллега рассказывал мне, что в России не знают классической балалайки, телевизионщики не ставят в эфир концерты, поскольку зрителей больше интересует симфоническая музыка. Вы тоже видите такую проблему?
- Как говорил мой учитель Фридрих Робертович Липс: "Золотое время баяна прошло". Это был советский период истории, когда баян звучал из телевизора, радио, когда наши учителя играли в передачах под Новый год, показывали сольные концерты, они играли любую музыку. Сейчас такого, конечно, нет. Если мы увидим баян на телевидении, то это будет эстрадный баян. Однако мне кажется, в этом нет ничего трагического. Есть хороший пример с гитарой: многие пошли учиться играть на этом инструменте, увидев The Beatles, и это движение до сих пор развивается, многие ребята стремятся играть на гитаре, приходят, условно, с одними целями, а остаются уже с другими. Это позволяет проводить колоссальный отбор, поэтому то, что наш инструмент звучит в эстрадном формате на телевидении, стоя, вприпляску, я в этом ничего плохого не вижу. Это то, что позволяет нам привлекать в музыкальные школы ребят, потому что прежде всего это видят родители, они понимают, что это весело и актуально. Да, баян был популяризирован в советское время, потом в 90-е как-то это всё стало спадать, затем вообще пропало, после уже появился аккордеонист Пётр Дранга, группа "Баян Микс", и благодаря им во многом массы ребят приходят в музыкальные школы по всей стране. Опять же, система музыкального образования построена так, что ребята учат разный репертуар. Это непросто, но мы работаем над этим. Кстати, у меня есть ученицы сестры Колмогорцевы, которые выступали и на передаче "Лучше всех", и в музыкальной рубрике программы "Доброе утро", поэтому нельзя сказать, что совсем баян где-то на периферии. Всегда хочется большего. Даже сейчас, я бы не сказал, что всё пессимистично.
- А вы экспериментируете с репертуаром? Можно ли что-то современное, например, сыграть на баяне?
- Эксперимент касается буквально всего в плане репертуара. Новое - это не всегда то, что написано сегодня. Бывает, что мы играем какую-то пьесу на баяне, которую вообще до этого на этом инструменте не играли по ряду причин, и это тоже эксперимент. Если говорить про меня как исполнителя, то, например, я сделал переложение "Озорных частушек" Щедрина. Её вообще не играли на баяне никогда, потому что это партитура большого симфонического оркестра. Мне это не просто удалось совместить, а добавить ещё определённые шумовые эффекты. Получилось, действительно, не просто ощущение переложения, а эффект концертной пьесы. Это же касается и "Пляски смерти" Сен-Санса.
Если говорить про детский репертуар, то здесь тоже бывают эксперименты. Например, мы с моими ученицами работали над произведением Лероя Андерсона "Пьеса для пишущей машинки" (The Typewriter) - это знаменитая пьеса, в которой солист играет на печатной машинке, а симфонический оркестр - аккомпаниатор. Мы сделали это на три аккордеона, это тоже было впервые, такого никто не делал. Получилось здорово, эффектно. Они играли это произведение на вручении премии Общероссийского конкурса "Лучший преподаватель детской школы искусств" при министре культуры РФ Ольге Борисовне Любимовой и ректоров вузов почти со всей страны. Конечно, это риск - играть новые произведения, которые никогда не слышал, не знаешь конечный результат, переживаешь, как это примет публика.
- В нынешних условиях санкций, когда сократился поток, например, качественных иностранных автомобилей, вы ощутили дефицит профессиональных инструментов, или же в России достаточно своих баянных мастерских?
- У нас, действительно, есть российские фабрики: "Юпитер" - в Москве, фабрика "АККО" - в Воронеже, "Тульская гармонь" - в Туле. Все фабрики с большой историей, самая молодая из них - "АККО". Они сейчас все загружены заказами, даже перегружены. Это во многом обострилось из-за санкций, но и до санкций они имели достаточно большой объём заказов. Европейские инструменты всегда были дороже в силу курса валют. Что принципиально для нас как баянистов различается - так это две части инструмента: голосовая часть - то, что звучит, и механическая - то, что нажимается. Традиционно итальянцы делают более качественно механическую часть. Голосовая же часть всегда была сильной стороной русских инструментов, потому что это ручной труд, никакую машину этому не научишь, станок ЧПУ не сделает тот голос, который должен быть. Толщина, ширина - это всё, что передаётся из рук в руки. В этом плане наши мастера обладают потрясающей компетенцией.
- А инструменты чьего производства чаще выбирают ваши ученики?
- Есть фанаты русских мастерских, есть фанаты итальянских инструментов. Я сам играю на тульском инструменте, а у меня в классе у ребят и воронежские, и московские, и итальянские инструменты. Поэтому здесь я демократичен: что ребятам нравится, на том пусть и играют.
- Давайте поговорим о ценовой политике. Насколько я знаю, лет 30 назад, например, хороший аккордеон стоил примерно, как машина. Мои бабушка с дедушкой, чтобы купить инструмент моей маме, были вынуждены отказаться от автомобиля. Сейчас ситуация изменилась?
- Я помню из исторической справки, что гармошка стоила, как корова - это было в XIX веке. Года три назад я смотрел, что корова в среднем тысяч 500 стоит. До этого роста цен средний концертный баян стоил 500 тысяч рублей. Сейчас, конечно, всё выросло. Не знаю, сколько стоит корова, но цены на большие концертные баяны начинаются от миллиона рублей, хотя, опять же, машины тоже в цене подросли. Видите, как всё меняется. Покупка инструмента - это всегда стресс.
- А помните покупку вашего первого баяна?
- Мой первый баян купили мне родители, копили на него два года. Это было время, когда не было кредитов, происходила девальвация рубля. В моих глазах - это настоящий родительский подвиг, они себе отказывали во многих вещах, и благодаря этому я и стал музыкантом.
- Существует ли сейчас какая-то государственная поддержка талантливых ребят с точки зрения приобретения инструментов?
- Как сапожник без сапог, так и исполнитель без инструмента мало может чего добиться. В плане поддержки всё это носит характер конкретного случая. Существуют примеры, когда губернаторы дарят инструменты, но каждый случай рассматривается отдельно. Надо сказать, что в 90-х годах с этим было проще, почему-то фонды или те же губернаторы чаще дарили инструменты. Сейчас эта ситуация усложнилась, и я практически не помню таких случаев. Особенно остро стоит вопрос покупки инструментов в многодетных семьях. Как правило, ребята талантливые, трудолюбивые. Совсем недавно я был в Калуге, мы обсуждали истории двоих ребят, очень одарённые. Оба из семьи, где воспитываются восемь детей. Естественно, у такой семьи просто нет возможности купить даже за 400 тысяч какой-нибудь средний инструмент, или хороший, но бывший в употреблении. И, к сожалению, нет решения. Вернее, есть, но временное - инструмент в учебном заведении. Такая практика существует, но, конечно, тоже не везде.
- Для вас баян - это…
- Для меня баян (а у меня их два) - это живое существо. Когда мы летаем на самолётах, иногда баян проносить нельзя, тогда приходится разделять его на две половины. Этот момент разборки инструмента для меня очень болезненный, как будто операционный стол, скальпель, конечно, никакого вреда инструменту не причиняется, это винты, но всё равно разобранный инструмент вызывает у меня какой-то холод внутри.
Музыканты чувствуют каждый недостаток инструмента, его сильные места. Берегут, заботятся, если вдруг что-то неисправно, то чинят. Поэтому для меня мой инструмент - это живое существо, с которым я разговариваю, берегу, я даже форте не играю на нём без необходимости, только если это требует музыка. Инструмент чуток к тому, что делает исполнитель.
- Звуки баяна и аккордеона - это что-то родное для меня. Можно ли назвать баян национальным русским инструментом или он облетел весь мир?
- Он действительно родной. Гармонь же пришла к нам из Германии, но это не значит, что это не родной нам инструмент. Он такой же родной, как для итальянцев, французов, немцев, китайцев, сербов. В разных странах на баянах играют народную музыку, она звучит там естественно, бытует в ресторанах, на праздниках, поэтому, несмотря на то, что репертуар баяна стал действительно космополитичным, мы играем на баяне всю музыку, практически в любом жанре: и народная музыка, и эстрадная, и академическая, и авангардная, и такое направление, как танго Астора Пьяццоллы, в театрах сейчас много задействуют аккордеонистов. Нельзя сказать, что одно направление лучше другого, да и не нужно. В зависимости от того, что мы хотим от инструмента, то он нам и даёт. Кстати, многие классические пьесы на баяне звучат очень интересно с точки зрения оригинальности - это музыка Баха, Куперена, Скарлатти, Шуберта, Листа. Баян раскрывает новые грани этой музыки, не то, что он адаптируется к ней, а он озвучивает те стороны, которые не были слышны в исполнении оригинальных инструментов, поэтому баян для каждого свой, он многолик, и это, наверное, самое главное.
- Если говорить о методике преподавания, есть ли у вас какие-то свои "фишки"?
- Со стороны виднее, наверное. Для меня самое главное в педагогике - заинтересовать ребёнка, не через муштру или повторение, а именно через интерес к музыке, чтобы ребёнок, увлёкшись музыкальным образом, захотел передать эту картинку через звук. Процесс создания образа, механизм звукоизвлечения, сотворчества, важна искра в глазах, сегодня у нас были такие случаи на мастер-классах. Это, наверное, является педагогическим счастьем, когда ты видишь в юном исполнителе искру, которую ты при помощи небольших усилий смог извлечь, этот огонёк, который ещё маленький, но уже горит. Моя главная задача - чтобы ребята создавали музыкальные образы на инструменте, и стали независимы от меня. Учитель должен научиться быть "ненужным". Это важно - научить самостоятельности в технологии, в воображении. Конечно, есть рутина, вопросы дисциплины, но у тех, кто тянется к музыке, всё получается. И даже после окончания обучения мы контактируем, остаёмся друзьями, уже коллегами.
- Не боитесь, что ученики составят вам конкуренцию?
- Наверное, если учитель будет бояться конкуренции, он перестанет учить. Знаете, есть история о семье Штраусов. Старший Штраус - отец, увидев, что его сыновья обладали недюжинными музыкальными способностями ещё в детстве, закрывал скрипки в сундук, а ключ выбрасывал на улицу. То есть он понимал, что они ему конкуренты. В итоге так и получилось, сыновья его затмили, ну, видимо, чего боялся, то и получил. Поэтому конкуренции нет, педагог должен передавать своё мастерство. Если мы начнём искусственно останавливать время, будет тупик, перестанет происходить преемственность поколений. На самом деле, во многих школах страны как раз эта преемственность не всегда присутствует, когда есть старшее поколение 60+ и в редком случае молодёжь. Преемственность должна существовать в шаге 10-15 лет, ведь поколения разные, каждому есть что сказать. Поэтому я думаю о том, как сделать так, чтобы ребёнок играл лучше. Научить любить музыку нельзя, ведь музыка - это призвание, каждый решает сам: готов он жить в музыке и терпеть невзгоды, которые есть и здесь, как и в любой профессии.
