Валерий Николаевич, первый вопрос – дань наибольшему интересу читающей публики в теме завода технического углерода: завершился ли процесс «возвращения» предприятию омской прописки?
Формально - да. 3 апреля мы подали официальное заявление о перерегистрации.
Расскажите, чем было вызвано решение об уходе юридического лица из Омска и почему Вы решили вернуть его обратно? Как это скажется на объёмах отчислений налогов в городской и областной бюджеты?
В 2005 году с небольшим интервалом на омский завод техуглерода началась атака местного бюрократического клана (Пронников – Мингалев - Погребняк). Это был жестко скоординированный сценарий, куда одномоментно были вовлечены практически все силовые структуры. Следственный комитет по Сибирскому федеральному округу возбудил уголовное дело по хищению акций, Следственный комитет МВД России начал доследственную проверку всей нашей деятельности, суд общей юрисдикции в Омске, не имея на то прав, принял иск на астрономические суммы взысканий с последующим незаконным решением. Я молчу уже о возне на уровне районных прокуратур и отделов милиции. На этом фоне одномоментно стартовал другой участник заговора – областная налоговая инспекция с концепцией придания нам статуса недобросовестного налогоплательщика. Ими был выдвинут лозунг «у нас есть свой ЮКОС в регионе» с бездоказательным утверждением о том, что мы где-то прячем свою прибыль. Подобная формулировка, выдернутая из Налогового кодекса, позволяла им не только начислить дополнительный налог на несуществующую прибыль, но и дезавуировать возмещение НДС, уже выплаченное с их предварительного согласия заводу за несколько лет. На самом деле мы применяли достаточно сложную модель хозяйственной деятельности, состоящую из конгломерата фирм узкоспециализированных на определенных функциях: снабжение сырьем, продажа продукции, управляющая компания. Этим самым решалось несколько задач возможности быстрого перераспределения финансовых и материальных потоков как способ противодействия рейдерским атакам (на этом и обломались Пронников с Мингалевым, рассчитывая, что пока мы дойдем в обжаловании решения до Верховного суда, они успеют от завода оставить рожки и ножки). При этом мы не ставили пред собой целью какой-либо экономии на налогах, что, собственно, и подтвердил другой государственный институт в лице арбитражных судов всех уровней. То есть была признана абсолютно незаконной попытка налоговой инспекции подыграть рейдерам, спекулируя делом ЮКОСа, ибо мы не применяли, в отличие от ЮКОСа, криминальные схемы уклонения от уплаты налогов.
Есть такой артиллерийский термин "вилка" - рассчитывается недолет-перелет снаряда, делается анализ, и цель накрывается. Было такое ощущение, что нас загоняют в этот квадрат. Дальше начался оригинальный цикл по схеме: претензия - статус недобросовестного налогоплательщика – отмена возмещения НДС – астрономическая сумма взысканий – суд – и все сначала. При этом Погребняк инспирировал версию о нас как о международной группировке, занимающейся хищением НДС. Ежегодно нам выкатывали дикие суммы, впору за голову хвататься.
Никто же вглубь не ходил! Я долго думал, зачем они, кроме прибыли, хотят еще и НДС забрать, тем более, что в суде эти выходки гарантированно не проходили... В следующий период - то же самое, те же претензии. Зачем?
Вам нервы хотели потрепать?
Нет, здесь был жесткий расчет. До меня, наконец-то, дошло: они сами воруют НДС. Крупномасштабная система воровства НДС руками налоговой инспекции, и мы были нужны в этой схеме как элемент некоего громоотвода. Я собрал информацию, как воруется НДС: фирмы-операторы, их названия, через какие инспекции, какие суммы, механизмы. Подал заявление в ФСБ, обошел всю королевскую рать нашего региона: ФСБ, Следственный комитет, прокуратуру. Встретился с губернатором. Реакция была понимающая, сложилось впечатление, что ситуация в областной налоговой службе вызывала у них серьезную озабоченность (очевидно значительное количество уголовных дел, возбужденных впоследствии против налоговых сотрудников, и было следствием этой озабоченности). Зачем нужен был этот шабаш ведьм? В январе прошлого года я пришел к Погребняку и предупредил: «Вы потеряете налогоплательщика, и кто-то из вас сядет в тюрьму». Мы знали, что Погребняка должны переутвердить на руководящей должности в августе, и решились на «демарш» - сделать ситуацию более известной для федеральных структур, привлечь внимание к криминальной обстановке в налоговой инспекции. И что либо мы уходим из региона, либо уходит руководитель областной налоговой службы. Существования элементов, взаимно аннигиляционных, быть не должно. Было обидно, что большинство сотрудников в составе налоговой инспекции — достойные, профессиональные люди, способные на диалог, но Погребняк обрубил все возможные способы диалога. Мне не с кем было спорить, в ответ было мычание, бредовые вопросы – где ваша прибыль. Где я ее прятал, мне никто не мог объяснить. Мы в конечном итоге выиграли все суды. А как только ушел Погребняк, исчезли объективные причины нахождения в Москве. Но я ничего не выторговывал. С 2009 года, когда Путин уменьшил налог на прибыль до 20%, применение любой, даже самой законной модели в силу высокой стоимости ее администрирования в принципе уже неэффективно. Поэтому мне терять и приобретать нечего. Но всё же, в Омске нам комфортнее находиться, «центр мироздания» для нашего холдинга - это Омск. Это главенствующая производственная площадка, это наука. Западные компании, с которыми мы работаем, тоже зарегистрированы в провинции.
Вы ничего не сказали про то, что приобретет регион: каковы будут отчисления в региональный и местный бюджеты?
Мы малорентабельный проект, как ни странно. Мы же не нефтью торгуем. Мы берем нефтяные отходы и создаем наукоемкое производство, плюс нужно отвезти за 6 тысяч километров - логистика. У нас нет высоких доходов, собственно, не можем являться сверхдоходной частью бюджета. Но с другой стороны, мы развиваемся, демонстрируя из года в год неуклонный рост. Кстати, если возьмете нашу статистику, то увидите, что во время рейдерской атаки мы стагнировали. Вот вам пример, какой можно нанести ущерб даже успешному бизнесу. Для меня тогда было главным не максимизировать прибыль, а защититься. Боюсь соврать, но мы вносим свою лепту где-то 1-2 млрд. и платим полностью, все по закону.
Что такое «технический углерод» в современной нефтехимической промышленности – спектр применения, новые продукты с его применением, основные направления научных исследований в этой области? В прессе была информация о переговорах, которые Вы вели с госкорпорацией Анатолия Чубайса, есть ли практические результаты?
Технический углерод - это разновидность сажи. Вот вы жарите картофель, мясо, чуть-чуть проморгали - обуглилось. Это и есть углерод. Это один из самых распространенных химических элементов во вселенной. В вашем теле его примерно 12-16 кг, это основа всего живого, без углерода жизни нет. Соединение углерода с водородом и кислородом образует все органические соединения. Помимо чисто химических аспектов он в определенном смысле нейтрален, выдерживает высокую температуру. Он химически устойчив, если его спрессовать под высоким давлением, получится алмаз, а после огранки - бриллиант. Углерод имеет очень многообразные кристаллические формы: на одном полюсе алмаз, на другом - графен, который открыли русские ученые, к сожалению, за границей и получили за это Нобелевскую премию. Это одна атомная плоскость, сделанная, как покрывало, из шариков-атомов углерода. За последние годы были открыты такие новые атомарные пространственные структуры углерода как фуллерен и нанотрубки. Это все на атомном уровне, представьте себе, какой это микромир! Соответственно, конечные вещества имеют колоссальные эффекты и значимость. Например, графеном можно заменить в электронике кремний и добиться революционного прорыва в технике - память любого запоминающего устройства увеличивается в 1000-1 000 000 раз. Снижаются теплопотери, в перспективе, лет через 10-25 окна можно покрыть специальной углеродной пленкой, которая будет давать электричество также, как и кремниевые пластины, но в обычном стекле. Представляете, сколько мы получим дополнительной электроэнергии? Это также прекрасный усиливающий элемент везде, где бы он ни был. Мы понимаем силу его поверхности и крайней сложности связей, которые он строит. До сих пор поведение технического углерода в композиционных смесях не поддается полноценному изучению и построению математической модели. Мы производим технический углерод по западной технологии, полученной в результате совместных усилий государственных структур - что-то разведчики добавили, что-то наши ученые, и мы получили тот же эффект, что был получен при создании атомной индустрии. И при этом мы имеем очень высокий технологический задел, позволяющий нам конкурировать по эффективности производственных процессов. Это редчайшее исключение для российской промышленности. В силу этих причин мы используем более разветвленную, чем на Западе, сырьевую базу и рекуперацию тепла через собственное производство электроэнергии. Это продукт, характеристика которого давно вошла в наноизмерение, поэтому мы являемся наноиндустрией. И естественно, что «Роснано» обратило на нас внимание. Мы с ним сейчас не сотрудничаем, но имеем контакты, консультации. Я очень уважаю Анатолия Борисовича, это выдающийся человек современной эпохи, к сожалению, недооцененный. У него прекраснейшая интеллектуальная команда. Какие-то проекты мы с ними уже сделали, но они были нестандартного свойства. Например, мы попытались купить за 1 млрд. евро очень крупную европейскую компанию - нашего немецкого конкурента с их научно-технологичными центрами, и в рамках покупки получить доступ к документальной базе. Не купили не оттого, что не могли, а оттого что пул эдвайзеров (советников) сказал, что это для нас достаточно рисковый и опасный шаг, так как компания была неустойчивой и неподготовленной к продаже - не было устоявшейся структуры по продажам. Наверно, у меня бы и сил не хватило привести эту компанию в порядок, потому что 17 заводов по всему миру... Это достаточно сложный процесс, а у нас не было запасов прочности, резервов. Но мы получили главное - доступ к информации о том, у каком направлении идет научно-технический прогресс лучших западных производителей.
Получается, что «Техуглерод» идет в ногу с прогрессом, нанотехнологии, по общему мнению, — золотая жила. А рентабельность производства Вы оцениваете скромно. Почему так?
Это же не наркотики, а наукоемкий продукт! Колоссальная прибыльность наукоемкого продукта есть, только если вы очень сильно опередили время, если вы получили продукт, который революционен по своей сути и ни у кого его нет, а общество за него хватается и готово платить хорошие деньги. Ярчайший пример - планшетники и смартфоны. Первой их выпустила «Apple» и, конечно, они сняли сливки. Вообще у нас не знают, что такое инновации, этот термин используется неправильно. Допустим, у кого-то появилась новая любовница - это инновация? Нет, это не так, потому что любовница имеет ту же конструктивную особенность, что и прежняя. Это разновидность, в лучшем случае обновление, но не инновация. Инновация - это когда вы делаете продукт, который революционным образом меняет мир. Сейчас компьютер - это не инновация, но первый индивидуальный компьютер ею был. Поэтому когда говорят, что построили инновационный завод, а технологию купили на Западе, то это уже не инновация. Покупная технология в принципе будет неконкурентоспособной, и этот продукт вы на Запад уже не отвезете - какой дурак будет продавать технологии, чтобы потом ему мешали развиваться. Он сознательно даст устаревшую технологию. Поэтому единственный шанс - опираться на собственную науку, других вариантов просто нет. Но этот путь крайне сложный, тяжелый, громоздкий: нужны специальные институты и формы сотрудничества с наукой. Уровень интеграции таков, что в наш совет директоров вошел директор института проблем переработки углеводородов Владимир Александрович Лихолобов. Сначала мы имели простые хозяйственные договоры на обслуживание, курирование, сбор информации, разработку новых марок. Затем мы заключили с ними консорциум - более тесное сотрудничество. Но и этого оказалось мало, теперь нужно делать совместное юридическое лицо - научно-технологический центр. Слово "наукоемкий" говорит о том, что характеристики и свойства продукции определяются научными изысканиями, а не только инженерно-технологичными службами. Яркий пример: мы пробивались в «Бриджстоун», крупную японскую компанию. Они сделали спектрограмму и говорят: «В вашем спектре зеленая линия, объясните ее происхождение». Масспектрометр - это очень большое сооружение стоимостью 5-10 млн. долларов. И мне для объяснения этой линии нужно его купить, установить и собрать людей, которые умеют на нем работать? Если бы не соответствующая инструментальная, экспериментальная исследовательская база в институте, возникли бы проблемы. Но, конечно, мы объяснили с помощью института, и у нас купили эту продукцию, потому что поняли: мы можем контролировать вещество, используя спектральный анализ. Наш продукт - революционный, но он находится в жесткой конкурентной среде. Это полигон, ристалище для крупных, транснациональных компаний, которые имеют собственные центры, десятки заводов по всему миру. И мы с ними соревнуемся. Это очень сложно. Поэтому в истории с таким соревнованием мы не можем иметь высокой рентабельности. Откуда она может быть? Если бы это был сырьевой продукт - ОК. «У вас месторождений такого сырья нет, значит, мы вам его продадим подороже. Спрос большой - не вы, так Китай купит». Здесь очень высокая конкуренция заставляет производителей либо закрывать заводы, либо выходить с помощью науки на все более новые горизонты. Мы вынуждены эту гонку держать не от хорошей жизни. А в рамках нее идут колоссальные затраты на исследования, на НИОКР. Мы делаем массу испытаний. Столько продукта портится на промышленном оборудовании, ведь любой эксперимент - это не обязательно удача. Вот еще одна причина необходимости Научно-исследовательского центра - там маленькие реакторы, и стоимость продукта при неудачных испытаниях будет минимизирована. Любое наукоемкое производство не может быть высокорентабельным.
А вам не обидно, когда ваше наукоемкое производство омичи называют Сажевым заводом?
Сажа – это нетехнологический продукт. Мы же занимаемся производством углерода дозировано, это тонко управляемый процесс, на сверхзвуковых скоростях, при температуре около 2000 градусов, по временному фактору это примерно микросекунды. Сажу может произвести любой человек - на костре, пламени свечи. Но произвести наукоемкий продукт с заданными свойствами, управляя размерами в пределах 100 нанометров, можно только с помощью наших реакторных технологий. Сажа - это бытовое название. Это скорее дань традиции, ведь завод был таковым - сажевым. Его так называют по старинке. Допустим, раньше была дубинка, а сейчас – атомная бомба. Эффект один — разрушительный, но разница-то есть. Сажевых заводов вообще теперь не существует, как нет, например, тележных заводов, а только автомобильные. И автомобильный завод — тележным никак не назовешь, хотя производство вертится вокруг все тех же 4 колес, и вроде как по-прежнему лошадиные силы задействованы.
Какова доля Вашего предприятия на внутреннем и мировом рынке?
На европейском – 10%, на мировом – от 2 до 5%, на рынке постсоветского пространства – примерно 30%, в России – 45%.
Вы такими результатами довольны?
Нет, надо строить еще заводы. В Омске построили 12-й поток, в Волгограде до 2015 года мощность завода увеличим вдвое. Кроме того, рассматриваем возможность строительства заводов в других странах, хотим превратиться в компанию мирового уровня. Это не просто наши амбиции, концепция развития этой отрасли такова, что колоссальные, затратные исследования должны быть разверстаны на несколько заводов. Это очень концентрированная отрасль, капиталоемкая. Она может существовать только в рамках альянса многих заводов с выделением специализированных функций: наука, логистика, складирование, продвижение продукции и т.д. Крупные концерны, противостоящие нам, развиваются именно в рамках этой концепции. Наша участь такова – либо продаться им, либо конкурировать. Мы избрали второй вариант.
Недавнее заседание Совета по экономической политике при Губернаторе Омской области показало Вашу заинтересованность к тесному сотрудничеству с властью. Предприятие ищет «крышу», лоббирует протекционизм со стороны государства, стремится обеспечить имидж «социально ответственного бизнеса»?
В термине «социальная ответственность бизнеса» - много демагогии. Суть проста – плати налоги. Если хочешь делать что-то для души – делай, но не бравируй этим. У нас есть социальные программы за пределами завода, но говорить о них не стоит. Взаимоотношения внутри коллектива – однозначно реализуем программы внутри завода, социальные лифты, поддержка. Коллектив должен понимать, что о нем заботятся, что есть возможность роста. Охрана здоровья, образовательные возможности, коллективный договор, сотрудничество с профсоюзами, которые мы уважаем. Коллектив сплоченный, квалифицированный, и он чувствует себя прямым участником соперничества мировых держав на интеллектуально-технологическом пространстве. Если бы все демонстрировали такие темпы роста, как у нас, мы бы давно обогнали Европу и Китай. Значит, мы более динамичны и прогрессивны, мы готовы к переменам. Коли это получилось у нас, означает, что это может получиться у всех. Мы вынуждены творчески взаимодействовать с наукой. На Западе купят только ту продукцию, которая имеет высокую потенциальную ценность. Так как там высоко развита промышленность, соответственно, эта ценность обладает высокими технологическими качествами. Для этого и нужна наука. А наука - это государственная отрасль, и значит я должен контактировать с государством. Я не могу быть свободным от него, я нуждаюсь в сотрудничестве с государством. Кто прямой представитель государства в области? Региональное правительство, его руководитель, губернатор. И я обязан с ними сотрудничать. Когда говорят "наука", имеют в виду не одно учреждение. Мы испытываем потребность и в кадровом потенциале Политехнического университета, которым руководит Виктор Шалай. Они готовят для нас инженеров-технологов, но мы сейчас нуждаемся не только в них, но и в исследователях, а их готовит кафедра химических технологий классического университета, где ректор Владимир Струнин. Я назвал уже три учреждения, и, вероятно, еще появятся. Кто их будет координировать? А ведь эти учреждения ориентированы на власть, на государство, которое дает субсидии, гранты. Если власть говорит: «Да кто такой Каплунат? Мы его не знаем», то и они начинают так думать. Поэтому это моя задача - доказать, что нужно объединиться хотя бы на аутсорсинговой основе. Ведь достижения науки разрозненны, и в моих потребностях научного сопровождения требуется какая-то лепта отдельного направления. И власть выступает здесь дирижером. Наука - это сложный процесс, управлять которым очень трудно. В оркестре у каждого своя партитура. Если нет дирижера, каждый гарантировано сыграет хорошо, но слаженность, скоординированность для общей гармонии может быть возможна только при наличии дирижера. И вот таким дирижером должно выступить омское Правительство.
То есть это не попытка найти себе надежную «крышу»?
Это нельзя сравнивать. Дирижер разве крыша для музыкантов? Для них «крыша», наверное, пожарный и милиционер у входа. У дирижера функция более сложная, более творческая, более гармоничная. У нас нет «крыши» в традиционном восприятии этого слова. Если бы она была, я бы не давал это интервью. «Крыша» - это заскорузлая феодальная модель. Концепция промышленного высокоразвитого, хайтековского бизнеса в принципе не вписывается в реалии так называемого «крышевания». «Крышевать» можно что-то примитивное, несложное. А творческих людей «крышевать» невозможно в принципе. «Крыша» - это защита, она нужна в том случае, если вы делаете что-то неприятное для общества. Допустим, у вас бордель - вы нарушаете моральные нормы общества, эксплуатируете низменные чувства людей, зато вы приносите доход. Общество недовольно тем, что вы делаете, поэтому вам нужна «крыша» для защиты от общества - коррупционные полицейские. А мне-то кому противодействовать, зачем мне «крыша»? Против Пронникова? Тогда мы заранее должны признать, что председатель областного суда - криминальная личность, использующая свою должность для реализации криминальных замыслов. Тогда его должно покарать общество, а не моя «крыша». Общество заключило с ним контракт на исполнение функций председателя областного суда, а он исполняет функции мафиози. И общество его покарало - он теперь не председатель, правда, уполномоченный по правам человека. Не сильно покарало, надеюсь, в будущем покарает больше.
В Омске хорошо известно, что Вам приходилось отстаивать свой бизнес от рейдерского захвата со стороны отдельных представителей правоохранительных органов, при этом фигурировала общественная организация инвалидов «Добро». Можно ли говорить о том, что эта проблема решена раз и на всегда, или она будет существовать ровно столько, сколько Вы будете заниматься бизнесом в России?
Явление рейдерства и так называемого «гринмэйла» (шантаж путем давления на корпорацию) придуманы не в России, и слово «рэкет» - тоже не русское. Все это процветает и на Западе, однако не в таких грубых формах и заскорузлой вариации. Общество там более-менее научилось отсекать такие вещи. Преступность была, есть и будет. Другое дело, какую долю, какой плацдарм криминальный мир занимает в обществе. В России, видимо, он занимал бОльшую часть, чем в устоявшихся обществах. В Сомали, конечно, еще большую - там нет государства, оно развалилось под ударами криминалитета. Кстати, Сомали - классический пример того, что происходит, если общество не ставит барьеры криминалу: общество исчезает, оно атомизируется на части и превращается в анклавы местных головорезов. Для сатанистов там, наверно, хороший вариант. Поэтому мы должны противодействовать этим анархическим тенденциям, всяким там погребнякам и пронниковым, исподволь толкающим наше государство к деградации. И не из-за чувства мести говорить о них, а подавать это явление как отрицательный пример для предотвращения подобного в обществе. Не удалось убедить бизнесмена Михеева написать заявление по вымогательству у него группировкой Мингалева, теперь он сидит в тюрьме - сам виноват, потому что смалодушничал. Нужно обладать феноменальным чутьем и известной долей мужества, чтобы при ведении бизнеса не совершить отступление от правил, описываемых в Уголовном кодексе. А ведь рейдеры на это и рассчитывают.
У потенциальных агрессоров реализуется типичная бандитская психология: «тряхануть» тех, кто «мышкует». И в этой «формуле» заранее предусматривается то, что вы криминальны («мышкуете»), а коль так, то и дергаться не станете - не имеете права просить защиты у общества. В этом была глубочайшая ошибка наших местечковых рейдеров. Они посчитали, что мы криминальны - плохо нас изучили. Они ошиблись - общество нас защитило. Принцип простой: не давайте повода обвинить вас в преступлении, хотя прямо скажу, это очень сложно, потому что законы общества таковы, что человек вынужден искать легких решений. Иногда проще дать взятку чиновнику и получить госзаказ. А попробуйте выиграть этот госзаказ не за счет взятки, а за счет качества продукции, условий поставок и дисциплины. Наукоемкий бизнес, который должно защищать общество (если оно ставит цель развития инновационной экономики), требует также соответствующего интеллекта и культуры бизнесмена. Иному валенки делать не доверишь, а он подает себя выдающимся представителем бизнес-элиты, решая все проблемы за счет хитрости в ущерб таланту. А потом рейдеры его начинают трясти, как спелую грушу, зная, что он погряз в компромате. Тогда пусть не обижается.
Как известно, «политика – это концентрированное выражение экономики». Вот этот «концентрат», образовавшийся в ходе бурной политической кампании 2011-2012 гг. и следующее за ним возвращение Владимира Путина в президентское кресло, равно как и сохранение тандемом власти в стране, на Ваш взгляд, будет способствовать развитию отечественной промышленности, в частности, Вашего предприятия? Чего Вы – один из крупнейших налогоплательщиков и работодателей в Омской области ждёте от власти федеральной и региональной?
Эта вообще отдельная тема. И я выразил свою позицию в двух концептуальных статьях накануне выборов президента. Я обосновал в них необходимость консолидации нашего общества вокруг Путина, ибо он в моих глазах реально олицетворяет будущее российского государства. И утверждаю это не голословно, а имея реальный пример «Омсктехуглерода» как оптимистического слияния идей государственности и частной инициативы на благо великой державы. Очень трудно оценивать современников. Людям часто несвойственно знать, в каких условиях формируются и работают лидеры. Лидера всегда легко критиковать, всегда можно найти несовершенство, которое можно взвалить на лидера. А оценку делает история. Даже роль Сталина при всех его кровавых делах сейчас кажется совсем иной, нежели казалась современникам, сидящим в сталинских лагерях. Люди умирали в шахтах, и им трудно было принять величие Сталина и его историческую значимость. В этом вся суть - история рассудит. Хотя жертвам от этого не легче.
Немного о личном. Ваш успех давался Вам непросто...
Поэтому он и стал успехом, это взаимозависимость.
Какие качества были наиболее полезными – «упёртость» или конформизм, широта взглядов и знаний или, напротив, умение ограничивать число вариантов и концентрироваться на главном, вера в добро или уверенность в том, что со злом надо бороться его же оружием? Несколько слов о семье? Можете ли дать какие-то рецепты успеха молодой аудитории нашего издания?
Интерес и любознательность. Вам должно быть это интересно, вы должны с этим жить, просыпаться, вас должно это увлекать. Это должно быть творчество, а не повинность, приносящая деньги. С точки зрения мотивации человека деньги не должны играть главную роль. У каждого человека есть склонность, нужно ее выявить и пробудить. К сожалению, есть примеры, когда безмерно любящие родители пытаются направлять детей по своим стопам, не умея понять внутренний мир ребенка. Где-то ломают их и вытаптывают истинное призвание человека. Не имеющие внутреннего стержня детки находят свое утешение в бездумных развлечениях (золотая молодежь). Ясно, что это потерянные для общества люди. И в этом жесточайшая вина их родителей. Конечно, в призвании человека главную роль играют генетическая программа и типология характера. Если человек хочет быть лидером, он должен иметь твердость, мужество, концентрацию энергии, ну то есть быть истинным пастырем, а может быть, даже и вождем. А над этими качествами вершит свой суд судьба. Иной раз как карта выпадет: вот ты будешь Наполеоном, а ты ассенизатором. И тот и другой полезны для общества, просто все хотят быть Наполеонами, но не всем дано. Наполеон в бедной семье родился, и это чудо, что он таким стал. Мы его знаем, он определил судьбы Европы, заложил основы гражданского общества. Такая выпала участь человеку. Фатальность в некотором смысле. С другой стороны, судьба не может быть абсолютно запрограммированной, вы можете изменить ситуацию. Наполеон от несчастной любви кинулся завоевывать страны, а если бы ее не было? Сидел бы дома. Кто мог подстроить ему неверную Жозефину? Нам не суждено знать, что нас ждет впереди. Но если вы чувствуете, что вам это интересно, занимайтесь этим, если это не противоречит интересам общества. У вас должен быть одинаковый вектор направления. Потому что если кому-то интересно делать наркотики, то он с обществом никогда не договорится. Поэтому люди ими занимаются из алчности, эксплуатируя здоровье людей. И еще конечно, всегда нужно быть готовым отразить удар. Меня обвиняют в радикализме, но это всего лишь одна из эффективных форм ответной реакции. Любого можно превратить в затравленного зверька — и совсем не обязательно, что зверек должен сдаться. Иного зверька можно победить, разве что убив. Лучшая методика противоборства - контратака (для военных это аксиома). Надо изловчиться и ударить. Это пример моего кота: он маленький и злой. Я на него наступаю, нависаю над ним, а он съеживается в комок, а потом как царапнет! Меня он многому научил, благодаря этой модели поведения были отбиты атаки страждущих от собственной алчности барыг-прохиндеев.
