Андрей Владимирович, Вы, наверное, были самым открытым из областных чиновников. Охотно давали интервью, добавляли журналистов в друзья в соцсетях, вели интернет-дневник, в котором не «чистили» комментарии, даже откровенно гадкие и обидные, – в общем, демонстрировали постоянную готовность к диалогу. Что это - дань федеральной чиновничьей моде?
В электронное пространство со своими сообщениями я вошел в мае 2008 года, задолго до того, как появились все эти нововведения - вести твиттер, «живой журнал». На мой взгляд, здесь принципиальны три вещи: первое — мы живем в информационном мире, и важно помимо самих дел уметь внятно объяснить, что ты сделал, для чего и для кого. Интернет помогает выйти на контакт с получателем твоей работы. Быть в информационном мире и не быть при этом открытым — это значит иметь очень серьезный риск, что называется, «окуклиться», потерять здравый и критический подход к собственным решениям. Вместе с тем здесь опасная другая крайность. Самостоятельный руководитель не может позволить себе быть ведомым своей пресс-службой, не должно быть вождения такого – «как быка за кольцо в ноздре». Второе — здесь важен личностный момент. Интересно, нужно ли тебе это самому. Когда кого-то заставляют вести блог, и записи не из своей головы, а «по указке» чьей-то — это всегда бросается в глаза. Видно, и когда другие пишут за кого-то. У меня была потребность писать, выражать свои мысли и получать обратную связь. Люди включались в диалог, и мне это во многом помогало, давало какие-то ориентиры. Могу сказать, что за четыре года моего присутствия в Интернете достаточно много было моментов, когда замечания моих собеседников из Сети были учтены, а принятые решения скорректированы. Но пусть это останется «за скобками»: исправление ошибок малого кого интересует. И третий момент, почему я к этому всегда серьезно относился, - именно здесь, на интернет-площадках дается общественная оценка деятельности публичных органов власти. У нас есть 825-й Указ Президента, согласно которому вопрос открытости власти в настоящее время имеет приоритетные позиции. Если власть будет «скрытничать», имея все технические возможности для диалога, это непременно приведет к разобщенности. Общество будет отторгать ту власть, которая не интересуется его мнением. Другое дело, что этим ресурсом нужно умело пользоваться и выдерживать определенную дистанцию, поскольку интернету чужды некоторые правила, понятия и законы реальной жизни. А комментарии некоторые я все-таки удалял. Те, что были за гранью фола, оскорбляли не только меня, но и читателей моего блога.
Вы будете продолжать вести свой блог, несмотря на изменения в статусе?
Да, обязательно. Не сомневаюсь, что мне будет, о чем писать.
Если Вы придерживаетесь принципов открытости и толерантности, то о Вашем экс-начальнике Леониде Полежаеве говорят, напротив, как о максимально закрытом человеке. Не случалось ли у Вас в работе на этой почве конфликтов, и как вообще удалось сработаться?
Никаких конфликтов не было никогда. Противоречия в видении информационной открытости мне тоже назвать трудно: у него свой видеоблог был на портале, существовала возможность интерактивного общения с ним через электронную почту, телефон доверия губернатора не замолкал, постоянные встречи с населением... Понимаете, каждое время создает свое информационное поле. У Леонида Константиновича как у человека с состоявшейся жизненной позицией, конечно же, собственное видение присутствия в СМИ превалировало, но оно не шло в разрез с моей работой никогда. За эти 6 лет совместной работы я не помню, чтобы раздался звонок: «Ты что там такое наговорил?» или «Что ты там понаписал в своем блоге?». Напротив, он поддержал саму мою идею создания блога. Сходу причем. Я как-то обмолвился, что начинаю, он сказал: «Давай, а что такого?». И не было какого-то зажима, никаких строгих инструкций для общения с журналистами - я свой формат знал и общался с прессой именно в этом формате. Я часто ловлю себя на мысли, что Леонид Полежаев был достаточно открытым губернатором. Задать вопрос, обратиться к нему - разве это невозможно? Другое дело, что существовала определенная позиция по поводу информационного освещения деятельности Правительства Омской области. Эта позиция задевала некоторых журналистов - например, допуск к каким-то там мероприятиям. Ну, у него свое видение на этот счет, которое, кстати, полностью совпадает с подходом федеральной власти к взаимодействию со СМИ, но об этом почему-то никто не вспоминает, а преподносят как исключительно омское явление или недоброе отношение со стороны власти. Вы побывайте когда-нибудь на мероприятии с участием высших должностных лиц страны, напишите статью о доступности власти. Одно дело подражать Андрею Колесникову из «Коммерсанта», другое - вникать в то, что делает губернатор и правительство, пытаться донести остроту проблемы, а не внешнюю атрибутику. Позиции Леонида Константиновича по этому вопросу, на мой взгляд, были честными и достойными уважения. И работать с прессой по своим правилам, не заигрывая, - как человек многого достигший, полагаю, он мог себе это позволить.
У Вас был стремительный карьерный рост, должность зампреда Правительства – по сути, вторая главная в регионе. Скажите, у Вас была возможность самостоятельно принимать решения, или все-таки они всегда согласовывались с Леонидом Константиновичем?
Лично у меня есть такое правило: к руководителю заходишь, и больше 5-15 минут в его кабинете желательно не задерживаться. Этого времени вполне хватает на то, чтобы вопросы обозначить, варианты изложить и отправиться исполнять. Это еще один миф, который слишком часто транслировался, – о том, что в нашей команде все было зарегламентировано жесточайшим образом, шаг влево, шаг вправо – расстрел. Между тем, немало решений принималось нами самостоятельно, Леонид Константинович только определял фарватер, вектор, по которому нужно действовать. Я могу сказать точно, что в 2010-2011 годах члены Правительства получали достаточно автономности в принятии решений. Стратегические вещи, безусловно, с главой региона обсуждались – это и вопросы монетизации ЖКУ, и вопросы развития жилищного строительства, газификации, водоснабжения, и вопросы социальной защиты, модернизации образования, здравоохранения. Мелкой опеки не было никогда, и я знал, что мое верное и обоснованное решение Полежаев всегда поддержит, если же есть какое-то сомнение, то, напротив, удержит от опрометчивого шага. Безусловно, я консультировался, но не злоупотреблял этим: в день мы с ним созвонимся раза два, три – по каким-то вопросам сложным. И не было нудных часовых совещаний с расписыванием ролей и сценариев: Полежаев давал возможность развернуться, подойти к решению вопросов нестандартно, для него был важен результат. Мы все были самостоятельны в рамках общей команды и общих задач.
Эта самостоятельность Вам понравилась?
Это непросто. Очень. Были периоды в 2011 году (не буду конкретизировать, какие, коллеги по Правительству, Законодательному Собранию, меня поймут, а читатели, надеюсь, не будут сердиться), когда приходилось по двое-трое суток не спать, потому что в это время решались очень важные вопросы, и я чувствовал, что, кроме меня, их будет сложно кому-то оперативно решить. Леонид Константинович всегда поддерживал меня в такие моменты, не уходил в сторону. Для меня это очень важно. Работа с ним - это серьезный урок для всех, и для меня в том числе. Есть такой тип руководителя, который сначала говорит: «Ты там, давай, сам порешай», а потом начинается бичевание сотрудников: «Что ж ты наделал!». Полежаев - не такой.
В августе 2010 года, когда вдруг на Омск нахлынули слухи о смерти главы региона, Вы исполняли обязанности губернатора Омской области, Леонид Полежаев тогда был в отпуске. В тот день лично Вы находились в Калачинске, осматривали новый детский сад перед открытием. Скажите, что Вы почувствовали, когда слухи дошли до Вас, попытались ли Вы связаться с Полежаевым, и почему Правительство Омской области допустило пусть на несколько дней, но все же смятение в регионе и дезинформацию жителей, а сразу не опровергло слухи?
Когда я стал работать в министерстве (труда и социального развития - прим. ред.), каких только слухов про меня не было. И у меня изначально было стойкое отторжение к ним, считал, что чем больше ты оправдываешься и начинаешь что-то объяснять, тем больше подогреваешь интерес к теме. Люди думают: «Ага, раз он оправдывается, опровергает, значит, точно что-то там не так». Я помню, когда в августе 2010-го первый раз ко мне подошли из Аппарата и сказали: «Что происходит, телефон разрывается, спрашивают, правда ли, что губернатор умер?», я довольно категорично ответил: «Работайте, делом занимайтесь, а не слухами». Да, у меня была такая концепция – не обращать на это внимание. Я как-то в интервью «Комсомолке» сказал такую фразу: «Довести до абсурда, дать людям возможность понять глупость этих слухов самим», а не просто повиснуть на волне информагентства «Одна бабка сказала». Оказывается, не все люди к этому готовы. Скорее всего, надо было тогда выйти и прямо сказать, что это полный бред. Я все ближе и ближе к этому мнению подхожу. Не готовы иногда у нас люди верить тому, что все хорошо, что никто их не обманывает, ничего от них не скрывает. Это был урок для меня, честно говоря, я попросту недооценил эту спланированную и организованную акцию. В следующий раз буду со слухами обращаться внимательнее, «работать с ними профессионально», как многие советуют, хотя лично мне жалко тратить на слухи свое время.
Как сам Леонид Полежаев отреагировал, и когда он узнал об этих слухах – сразу или только по возвращении?
Нет, сразу. Он позвонил мне и сказал: «Андрей, а меня что - похоронили?». Я ответил ему: «Вы что, Леонид Константинович, это бред, и нам реагировать на этот бред не надо!». Он не спорил, мнения своего сразу не обозначил, только спросил: «Ты думаешь?». Я ответил ему: «Да». На том и простились, только когда он приехал, сказал, что мне, наверное, следовало поступить по-другому. Наверное, и правда. Но у меня тогда такая злость была на всех этих людей, я помню, что я в блоге тогда оставил сообщение. Прямо я не мог о многом сказать, пришлось косвенно изъясняться. Получились «наблюдения из жизни», и Интернет все понял. Началось обсуждение, чего только там не было, – тогда и я понял, что все эти люди ждали реакции. Той самой, которой от нас не последовало. С другой стороны, если представить другой вариант развития событий, что бы было, если бы я вышел и публично сказал: «Жив-здоров». А следующий ход этих ребят какой бы был? Возможно, они тоже ждали, что мы начнем оправдываться, и слухи бы оперативно трансформировались во что-то еще похуже.
В том, что это спланированная акция, сомнений нет?
Сейчас нет. Это совершенно точно, хотя процессуально теперь кого-то очень сложно найти, и я думаю, что организаторы этой «черной» акции далеко находятся от территории Омской области.
Многие соглашаются с тем, что Вы – первоклассный специалист, однако вслед за этой характеристикой добавляют: «Он непоправимо испортил свою репутацию в информационной войне». Действительно, очень часто именно Вам приходилось высказываться категорично, жестко, иногда даже грубо в адрес мэрии Омска. Не жалеете ли Вы сейчас, что участвовали в той самой «информационной войне»? К примеру, Виталий Эрлих никогда открыто никого ни в чем не обвинял и в результате место в кабинете министров сохранил, слегка, правда, поменяв сферу деятельности. А Вы, выходит, остались за бортом корабля нынешней власти.
Меня отец и дед учили никогда ни о чем в своей жизни не жалеть, всегда говорить то, что думаешь, но, вместе с тем, думать, что говоришь. Знаете, термин «информационная война» создан «широко известными в узких кругах» и глубоко заинтересованными людьми. Заинтересованными в том, чтобы у Правительства Омской области не было позиции по отношению к тем безобразиям, которые, надеюсь, прекратятся в муниципальных органах власти после 17 июня. Поэтому меня абсолютно не волнует вот этот ярлык - «ветеран информационной войны с посттравматическим синдромом». «Посттравматический синдром» сейчас у других людей, у тех, кому не удалось все это «замять», но не у меня. И будучи членом команды, я выражал мнение команды и лично свою позицию, это часть моего «Я», а не какая-то маска. Надевать маску – значит лицемерить, значит предавать своих товарищей, своего шефа. А для меня это самое страшное. Мной двигали профессиональные мотивы, я не питал каких-то личных антипатий к тем, кто работает в соответствующих муниципальных структурах, – мне они были индифферентны абсолютно. А любую проблему можно рассматривать как войну. Но проблему можно решить, если обе стороны готовы к совместной работе по ее решению. Со стороны ушедшего в отставку мэра даже намека на это не было. Есть три самые главные вещи в любой конфликтной ситуации, если нет понимания. А понимания, действительно, со стороны было очень мало, было лишь прямое противодействие. Об этом почему-то мало кто говорит, всем нравится версия, что воинственность была на стороне областной власти, и никто не вспоминает о том, что муниципалитет подковерно, но все же вел очень серьезную работу по дискредитации регионального Правительства и личности губернатора.
Одна из претензий Правительства Омской области к мэрии города касалась решения Администрации о повышении зарплат работникам здравоохранения аккурат перед передачей этой сферы из муниципального ведения на баланс региона. Получается, что Правительство Омской области сделало нечто подобное – с педагогами и работниками дошкольных учреждений, а также отдельными категориями чиновников. Прошлое Правительство напоследок приняло решение о повышении им зарплат, а искать деньги на эти нужды будет вынуждено Правительство новое. Как бы Вы могли это прокомментировать?
В 2009 году, когда кризис был в разгаре, я хорошо помню ноябрьскую сессию Законодательного Собрания, все комитеты прошел тогда – в связи с кризисом принцип адресности в социальной поддержке был крайне важен. Кстати, 90% этих льгот в 2010 и 2011 годах были восстановлены. Об этом тоже никто не пишет, никто не замечает, всем интересно, только когда власть что-то «забирает». Вы сопоставили декабрь и май – город и область, но здесь, на мой взгляд, разные ситуации и разные управленческие позиции. В декабре было очевидно, что источники финансирования сферы здравоохранения будут другие, со стороны мэрии такой шаг лишний раз показал отношение: «Мы повысим, а вы, ребята, ищите, после нас - хоть потоп». Что делать, мы пошли на повышение… До сих пор у Правительства Омской области стоит вопрос о долгах учреждений здравоохранения, которые закрывает областной бюджет. Пример гашения валютного долга по транспорту – никто не вспоминает тоже – а это, между прочим, миллиарды рублей, эти долги города гасили мы, за счет средств областного бюджета. В нашем же случае, повышение заработной платы для госслужащих – мера обоснованная, в этом смысле Омская область и так идет на нарушение закона – у нас ставка младшего специалиста должна быть не меньше прожиточного минимума, а она у нас как минимум, на 30% меньше. Вот если бы мы приняли решение это исправить – да, было бы «весело». Новое Правительство судорожно искало бы сотни миллионов рублей, а мы бы, так сказать, выполнили закон, продемонстрировали «грамотность и юридическую подкованность». И прокуратура не опротестовала бы такое решение. Мы же повысили планово, в соответствии с законом, только те издания ведь не пишут, что это исполнение областного закона - индексация заработной платы госслужащим, так же как и бюджетникам. Уже прошли повышения зарплат учителей, работников сфер здравоохранения, культуры и спорта. Одним из последних указов, которые я подписал в качестве «исполняющего обязанности», был Указ о дополнительных ежемесячных выплатах многодетным семьям в размере установленной суммы прожиточного минимума, начиная с января 2013 года. Это в дополнение ко всем действующим выплатам по ЖКУ, транспортной льготе. Кто-то в СМИ обратил на это внимание? Там были спорные моменты, я ждал критики, но нет – тишина. Я пытаюсь всегда себя убедить в обратном, но иногда бывает так, что человек открывает сайт, газету и хочет увидеть там подтверждение собственной позиции: не нужно его в чем-то переубеждать, рождать в нем сомнения, учить сбалансированному видению – это раздражает. Нужна крайность. И некоторые СМИ на это работают. Я рад, что некоторые. Вопрос выплат многодетным семьям в стороне, это неинтересно, а повышение зарплат чиновникам ближе к первым полосам, это читать будут.
Пытались ли Вы остаться в новом Правительстве? По слухам, Вы якобы встречались с Виктором Назаровым еще задолго до его инаугурации, и он Вам как будто какое-то место обещал. Правда ли это?
Вы знаете, есть такая формула, с 2006 года ее стараюсь применять: «Кадры, финансы и любимую девушку не отдавай никому». Человек, будучи высшим должностным лицом, самостоятельно формирует команду. Когда перед уходом в отпуск Леонид Константинович нас собирал, мы обсуждали рабочие вопросы, не было никаких команд «паковать чемоданы и жечь документы» и т.д. Было общее дело, были профессиональные коллективы за каждым из членов команды, и губернатор это очень понимал и ценил. Он назначал министра, но к назначениям внутри министерств очень либерально, как мне представляется, относился. Кандидатуры согласовывали, но он редко препятствовал, а наоборот, считал, что нужно формировать каждому министру свою команду. Спрос с первого министерского лица, поэтому в его интересах формировать профпригодный коллектив. Что делать команде дальше, после отставки губернатора - инструкций не было. Каждый выбирал сам, и я принимал решение самостоятельно, исходя из того, что если мои усилия, знания и опыт понадобятся, если будет трудно - позовут, а будет легко – справятся сами. Тонкостей этих мало кто знает, заявление на отставку мне еще Полежаев подписал 12 мая. Я не стал афишировать, потому что на время его отпуска должен был исполнять обязанности губернатора. А с Виктором Назаровым встреча была, в середине мая на «нейтральной территории», в Законодательном Собрании. Как мне представляется, поговорили мы очень позитивно и открыто, детали укладываются в одну фразу – впереди большая сложная работа, в которую нужно вникать. Ведь работа регионального правительства – это своего рода мартеновская печь. Останавливаться нельзя никогда. Я ему предложил подготовить материалы по всей проблематике отраслей, что-то вроде «презентаций по отраслям» сделать – обозначить проблемы, он согласился. Мы подготовили все оперативно, а дальше уже ситуация развивалась по сценарию, который вы знаете. Не было сцен, не было недопонимания. Может, как писал Александр Владимирович Бутаков в своей последней книжке, «не все так просто», но, честно говоря, в той ситуации меня это мало волновало. Мы общались с Назаровым минут 40-45, обсудили рабочие вопросы, я специально не стал касаться кадровых аспектов.
То есть Вы не воспользовались возможностью «попроситься» в команду?
Ну, как это вы себе это представляете? Это равно, что попросить кого-то: «Полюбите меня! Я хороший…». У меня так никогда не получится. Какой есть))).
На какой ноте Вы простились с Леонидом Полежаевым как руководителем? Что он Вам сказал, может, посоветовал?
Нет, он спросил меня, хорошо ли я подумал. Я ответил, что да. Этого было достаточно. Он всегда уважал, уважает и будет уважать выбор человека, его поступки. Я это очень ценю – отношение к чужому собственному решению, прежде всего, молодежи. Я здесь бы полное понимание с его стороны нашел, думаю, при любых вариантах развития событий. Все достаточно оперативно было, быстро, мы не выдерживали «чеховских пауз». Решение мое, осознанное. После, перед отпуском Леонида Константиновича мы уже о работе мало говорили. Говорили больше о семье, о будущем. Несколько раз звонил я ему за этот свой отпуск – мы общение и сейчас не прекращаем, не думаю, что прекратим его впредь. Я практически со всеми своими бывшими руководителями связь поддерживаю.
Нет, нам и без этого есть, что обсудить. Кроме того, думаю, что у него много источников такой «информации» и без меня, а заниматься наушничеством, говорить ему: «Леонид Константинович, а Вы знаа-А-аааете..», - (смеется) это не наш формат общения, да и вообще такой формат ему вряд ли нужен.
Чем сейчас занимаетесь, ведь у Вас был очень напряженный график, а теперь, получается, времени освободилось много?
Конечно, когда я узнал, что у меня под 200 дней отпуска, немного призадумался. Все-таки когда ты дело ставишь превыше всего, такой стиль работы не дает возможности расслабиться. Я уже писал о том, что мне странновато уходить в отпуск так надолго, не потому что я такой прогрессивный и надеваю на себя маску трудоголика, нет, просто было очень много работы и желания сделать как можно больше с наименьшим количеством ошибок. На госслужбе очень важно, чтобы постоянно этот механизм работал. Это же самое страшное, что может быть – спокойствие и болото, для меня принципиально было, чтобы моя команда двигалась и развивалась. Когда я первым заместителем губернатора стал, ритм работы изменился, конечно, но менее интенсивным не стал. Полежаев нас с отпуском не ограничивал, но сам мало отдыхал, один раз в год на 2 недели уйти – это маловато. Все брали с него пример: сколько нужно отдыхать и как относиться к делу. Сейчас у меня день делится на две части – вторую половину дня я провожу со своей семьей (мне кажется, я даже «сбил» их режим, дети иногда говорят: «Какой длинный выходной», потому что привыкли, что дома папа только в выходные), а первая половина дня – время для работы с нормативной литературой. Очень много нового нормативного материала появилось, я читаю, смотрю специальную литературу, это очень интересно, потому что в графике, который был, – там выжимки сделают и все, но покопаться самому куда интересней. Сейчас есть такая возможность, надо пользоваться. Вспоминаю все свои наработки в научной деятельности – преподавание мне пришлось оставить в 2010 году, потому что была опасность начать «халтурить» - с моим графиком я просто не успевал готовиться к занятиям. Преподавать мне всегда нравилось, но и не без корысти преподавал (я не о зарплате сейчас говорю), я ребят присматривал, многие из них в Минтруда сейчас работают. Насчет преподавания не знаю - сейчас все не так просто, если будут приглашения, может, вернусь, если нет, буду просто что-то писать, публиковаться. График очень плотный, я постоянно в движении.
Когда мы договаривались с Вами об этом интервью, Вы обмолвились, что едете за рулем. Если не секрет, какая у Вас машина и любите ли Вы ее водить, ведь, наверняка, уже привыкли к тому, что Вас возит шофер? Давно ли у Вас права?
Я у светофора стоял, ехать и говорить по сотовому запрещают ПДД))). Права я получил в 1998 году. Помню, теорию сдал сразу, а практику со второй попытки. Обидно было, потому что я даже на провокации проверяющих инспекторов ГИБДД – остановиться в неположенном месте – не поддался. По вождению в городе не было никаких вопросов. А вот на узких пространствах тяжело было – два флажка задавил и в горку не поднялся с ручника. Мне нравится водить машину, если я сажусь за руль, то от всего отключаюсь. Я в этом смысле в 2011 году очень хорошо отдохнул – ранним утром 16 июня 2011 года мы с друзьями на двух машинах выехали из Омска и через три дня были в Бресте, в Белоруссии. То есть мы проехали всю страну. Теперь, когда мне говорят, что у соседей сельское хозяйство хорошо развивается, мне есть, что ответить: я видел и сельское хозяйство в других регионах, и дороги их тоже видел. А автомобиль у меня тот же самый, который указан в публикуемых декларациях об имуществе уже четвертый год подряд. Все, кому интересно, знают и марку, и модель, машина задекларирована. А вы думали, что я их каждый год меняю? Нет.
Вы ушли с высокопоставленной должности. Как восприняла Вашу отставку Ваша семья? Нашли ли Вы поддержку?
Здесь полное понимание, и мне кажется, в семье больше рады, никаких сомнений в правильности моего выбора – нет. Они действительно видели меня очень мало, и сейчас имеется такая счастливая возможность общаться. Тем более, сейчас такой возраст у дочек, что коммуникации очень важны, это раньше они только ползали, а сейчас вопросы задают, наблюдаешь, как развиваются, – это удовольствие.
У Вас, насколько я знаю, две очаровательные дочки. Чему в первую очередь учите своих детей? Расскажите, какой Вы папа? Такой же строгий, как на совещаниях? Хотя в Минтруда Вас вспоминают как веселого начальника, который в резолюциях «смайлики ставил». Это, кстати, правда?
Да, было дело. А еще я иногда ставил рунический знак смерти. Коллеги думали сначала, что это такое, потом, видно, культурологи объяснили – и они стали понимать, что я очень злюсь. А с детьми я разный. Воспитывать дочерей – это особое что-то. У нас в семье так получилось, что мой брат специализируется по мальчикам (племянник у меня родился, второй год ему), а я по девочкам. С девочками сложнее – с ними, с одной стороны, перегнуть палку нельзя, но и распускать очень опасно. Разумный баланс, общение, убеждение, где-то строгость – я окунулся во взаимоотношения двух девочек с мамой. Там все очень непросто – где-то мне приходится самому громоотводом быть.
Папины дочки или мамины все-таки?
Больше мамины. Но всегда откликаются и на мои затеи и предложения. Посмотрим, иногда со временем все меняется. И дети растут, и мы по-другому на своих детей смотрим. Но это очень интересно – дочерей воспитывать. Трудно, но интересно.
Чем планируете заняться, готовы ли Вы оставить политику, или же хотели бы остаться причастным к работе власти в Омском регионе?
В России быть профессиональным политиком – это тяжкое бремя. Для меня важнее всего дело все-таки. Потому что политика – это то, что в надстройке, как учил Карл Маркс)). А в базисе – это конкретные дела, это решение конкретных вопросов людей. Я никуда не собираюсь из Омска уезжать, по крайней мере, сейчас и в ближайшей перспективе. Я, прежде всего, хотел бы применить свои знания, опыт и способности в той сфере, которая была бы полезна региону, городу, муниципальным районам. Карьера профессионального политика меня абсолютно не прельщает, я уверен. Поживем, увидим, я думаю, что ситуация в политическом смысле, в информационном, организационном у нас изменится. Изменится в ближайшие месяца три, и появится определенная ниша, которая меня заинтересует и в которой я смогу работать.
Планируете ли Вы продолжать рабочие или нерабочие отношения со своим бывшим руководителем? Он, знаю, организовал некий благотворительный фонд, если верить рекламному ролику, к участию приглашены все желающие. Вас это как-то интересует?
Там серьезные планы, насколько мне известно, пока я не готов говорить более подробно, в июле, надеюсь, мы с Полежаевым встретимся и обсудим все. Если нужна ему будет моя поддержка и участие – я ни за что не отвернусь, не буду стесняться участвовать в этих проектах. Мы на днях всей семьей уезжаем отдыхать, вернемся в июле – и там уже будем смотреть в перспективу. Я думаю, что впереди много интересного.
