В эти дни в Омске в девятый раз проходят Дни Эрмитажа. Они приурочены к 100-летию музея имени М. А. Врубеля и пятилетию центра "Эрмитаж-Сибирь". Программа мероприятия обширна: от профессиональных семинаров и практических занятий по реставрации до выставки "Петр I и его эпоха. Из собрания Государственного Эрмитажа".
В центре "Эрмитаж-Сибирь" состоялся научно-практический семинар по реставрации "Работа с лаковыми покрытиями на произведениях станковой живописи 18-19 веков и предметах декоративно-прикладного искусства". Ведущие специалисты-реставраторы Государственного Эрмитажа из Лаборатории научной реставрации станковой живописи и Лаборатории научной реставрации предметов из органических материалов провели лекции и практические занятия для своих коллег из регионов. В Омск они приехали не с пустыми руками: некоторые из них привезли свои самые значимые работы и те, на примере которых показали основные принципы в подходе к реставрации лаковых покрытий.
Лак защищает произведение искусства от внешней среды и проявляет колорит. Вот почему даже спустя 300 лет картины выглядят так, будто только сошли с мольберта художника. Лаком покрываются многие произведения станковой живописи, выполненные на холсте, а также темперной живописи. Произведения декоративно-прикладного искусства тоже имеют лаковое покрытие, требующее укрепления. Дело в том, что время не щадит ничего, и даже капризные мировые шедевры требуют индивидуального подхода.
О тонкостях реставрационных работ, слабых местах и вызовах профессии, главных заветах, предназначении и самой большой боли любого реставратора поговорили с художником-реставратором высшей категории Государственного Эрмитажа Мариной Мичри.
Художник-реставратор Марина Мичри
- Марина Валерьевна, расскажите, какие есть нюансы в реставрации предметов декоративно-прикладного искусства и станковой живописи? Может быть, применяется более сложная техника?
- Мы применяем уже сложившуюся терминологию, т. е. никогда не говорим "удалить лаковое покрытие" - это то же самое, что "ободрать" её. Мы говорим "утончить". Очень часто лаковое покрытие обновляется, возобновляется, по прошествии многих лет реставраций становится многослойным. Почему же так происходит? Раньше делали так: считали, что живопись нужно обновить и покрывали новым слоем лака. Когда принято решение реставрировать произведение, то слой лака по возможности утончается, но никогда полностью не удаляется. Предметы декоративно-прикладного искусства тоже покрывают лаковой плёнкой в местах, где есть изображения, роспись. К ним применяется немного другой подход: если картины имеют ровную поверхность, то, например, на резных произведениях лаковая плёнка обычно ложится неровно, затекает в углубления рельефа, поэтому приходится иначе подходить к очищению.
- Вы участвуете в семинаре, как вы считаете, для чего необходимо проводить подобные встречи?
- Реставратор - это узкая специализация, их немного особенно в региональных музеях. Все серьёзные решения по реставрации должны приниматься в реставрационном совете - коллегиальном органе, где присутствуют хранители, реставраторы, научные сотрудники. Сейчас наш семинар собрал специалистов от Екатеринбурга до Владивостока, даже есть представители из Казахстана. Кроме общих тем, предложенных к обсуждению, рассматриваются и конкретные вопросы по отдельным произведениям. Все знают реставрационную хартию: не навреди, сохрани то, что есть, и никогда не делай того, что необратимо. Если есть какие-то колебания - удалять или не удалять - то всегда не удалять. Может, через какое-то количество лет появится новая технология или новые рецептуры и реставрационные вопросы будут решаться иначе. Мы не можем принимать решения, которые в дальнейшем существенно скажутся на внешнем виде произведения. Работа реставратора вообще должна быть незаметной. Он должен подчиниться условиям автора и времени написания произведения. Всё должно быть деликатно, осторожно и неторопливо. Это идеальные условия нашей работы.
- Вы сказали, что реставратор - редкая профессия. В чём причина?
- К сожалению, в наших музеях всегда небольшой штат сотрудников, поэтому для реставратора может не быть вакансии. Ещё в регионах есть проблема с профессиональным образованием: едут учиться в Москву, Петербург и там уже остаются работать, а регионы пустуют. Наблюдается перекос и в образовании: учебные заведения выпускают реставраторов только станковой, темперной живописи, графики. Ещё в Академии художеств появился факультет реставрации скульптуры, и на этом профессиональное образование заканчивается. То есть все другие направления у нас страдают от нехватки профильных специалистов. И приходится другим реставраторам работать в чуждом им направлении. Не выпускают реставраторов металлов, тканей. С последним материалом работают в основном выпускники текстильных факультетов. Раньше специалисты приходили на место учеником реставратора и обучались из-под его руки. Но сейчас это невозможно - времена изменились. Например, федеральные музеи не имеют права брать в штат человека на должностную единицу без профессионального образования.
- Сколько лет вы в профессии и почему однажды решили заняться спасением шедевров?
- Я 37 лет работаю реставратором. Мне на самом деле повезло. Свой путь я начала ещё в детстве, в 7-м классе. Тогда я оканчивала художественную школу в Ленинграде. И мой преподаватель сказал: "Ещё годик готовься и поступай в училище (раньше училище имени В. А. Серова, сейчас имени Н. К. Рериха) на реставрационное отделение". И как-то у меня даже лишних вопросов не возникло, и я пошла. Когда я попала на реставрационное отделение, обнаружила, что у меня, действительно, есть необходимая для этих специалистов въедливость, усидчивость, любовь к тонкой работе. Такая работа пришлась мне по душе. И к концу четвёртого курса меня пригласили работать в Государственный Эрмитаж. Как-то у меня в карьере обошлось без кривых дорожек.
- А какими личными качествами, на ваш взгляд, должен обладать хороший реставратор?
- Несколько лет назад я бы сказала, что самое главное - аккуратность и деликатность. Сейчас я понимаю, что реставратор должен обладать широким кругозором и развитым аналитическим умом. Я ещё и преподаю, поэтому приходится и от студентов требовать этой дотошности, рассудительности. А то у них бывает, что мысль скачет из стороны в сторону. Я им объясняю: "Ты встал утром, что должен сделать? Умыться, сварить кофе, позавтракать и т. д. То есть вот эти все этапы должен чётко отследить и довести до автоматизма. Так же и в реставрационном процессе. Эта профессия требует вдумчивости, логики, усидчивости.
- Марина Валерьевна, что лично вы чувствуете, когда приступаете к работе?
- Я получала образование как реставратор станковой и темперной живописи, а позвали меня работать в лабораторию научной реставрации органических материалов. И оказалось, что это так интересно! А ведь по названию этого не скажешь. Но мы работаем с разными направлениями: и с археологическими находками из дерева, кости, кожи, с этнографическими предметами, полихромной скульптурой, с расписными предметами. Есть очень красивые предметы прикладного искусства из панциря черепахи, кости, перламутра, работаем с предметами вооружения и конского снаряжения. Всё это проходит через наши руки. К нам приходят вещи не только из России, но и из совершенно разных стран Европы, Ближнего Востока. И прежде чем работать с вещью, ты должен погрузиться в её историю, изучить, как она создавалась.
- То есть реставратор - это ещё и немного историк.
- Да, немного историк, немного исследователь. А что чувствую - восхищение. И чувствуется любовь мастера, создавшего предмет. Ценишь мастеровитость, в хорошем смысле слова ремесленность. Раньше делали вещи на века. Уважали и себя, и заказчика.
- На каком уровне сейчас мастерство реставраторов в России?
- Всегда есть чему поучиться. Но я считаю, что у нас реставраторы - герои. Во-первых, они все, безусловно, энтузиасты. Семинары, такие, как этот, как раз не дают застыть на одном месте. Здесь мы общаемся (нас ведь немного - все друг друга лично знают), делимся своими результатами. Я всегда говорю, что отрицательный результат - это тоже результат и хороший опыт. Но что ещё важно: мы не начинаем работать сразу на подлинниках, сначала пробуем материалы, химические составы на образцах. Если мы попробовали один состав, другой состав, и они не подходят, то лучше рассказать коллегам, чтобы другие не тратили своё время.
- Были ли какие-нибудь случаи, когда к вам поступала работа, которую уже невозможно было спасти?
- Бывает такое, что работа находится в аварийном состоянии сохранности. Вообще в музейной практике нет понятия "не подлежит восстановлению", и мы это списываем. Всегда что-то сохраняется. Но бывает, что произведение имеет больше 70 % утрат, даже если больше 30 % процентов утрат, то восстановить изображение уже не получится, но будет сохранен сам памятник. Сейчас есть технологии, позволяющие в цифровом варианте сделать реконструкцию.
- А вы когда-нибудь совершали роковые ошибки в работе?
- Когда ты приходишь работать, ты же не в вакууме. Я пришла работать в коллектив. И на тот момент в арсенале уже имела третью категорию по реставрации темперной живописи, стала заниматься реставрацией кости. У меня был старший наставник, который наблюдал за моей работой. Я не могу сказать, чтобы у меня или у кого-то в окружении возникали патовые ситуации. Но помню одну статью, где рассказывалось, как голландские коллеги опустили в раствор какой-то коррозированный металл, и он распался. Вот это максимум. Чаще мы сталкиваемся с актами вандализма. Известная ситуация с "Данаей" (В 1985 году в Эрмитаже Бронюс Майгис разрезал полотно ножом и плеснул в него кислотой. Была утрачена почти треть картины. Реставрация картины заняла около 12 лет - прим. ред.). Были случаи, когда по какой-то глупости просто крадут картины с выставок, ломают, а потом куда девать испорченный шедевр?
- Что чувствуете в моменты, когда к вам попадает такая работа?
- Я помню, когда в 1985 году был совершён акт вандализма по отношению к картине "Даная" Рембрандта, мы были на практике. Нам позвонили в этот же день. Новость настолько быстро разнеслась по музейному сообществу, и все были готовы ехать помогать. Помню чувство неприятия ситуации: как вообще можно было так поступить? Для меня это, как беспомощного человека обидеть. Как можно к чему-то, не созданному тобой, так варварски относиться? То есть, если ты не нашёл, как выразить себя, то пытаешь сделать это, пороча мировые шедевры? Я это не могу принять.
Кстати, 24 октября в центре "Эрмитаж-Сибирь" уже открылась выставка "Пётр I и его эпоха. Из собрания Государственного Эрмитажа", рассказывающая о главных событиях в жизни императора, коренным образом повлиявших на судьбу Российского государства. Экспозиция включает 228 предметов, в числе которых личные вещи Петра I, предметы из его коллекций, инструменты и приборы XVII–XVIII веков, а также произведения живописи, графики, скульптуры, декоративно-прикладного искусства, связанные с Петром I и его окружением. Экспозиция будет открыта для посещения с 25 октября по 23 июня 2025 года. Подробнее о том, как прошло открытие выставки и какие ещё экспонаты показали омичам, читайте на нашем сайте в ближайшее время.
Фото: Илья Петров
