Татьяна Малиновская
Разворот от архитектуры к реставрации
Я училась в Томске, после школы вообще поступала на "городское строительство". Первый год проучилась, у нас открыли специальность "архитектура". Я поступала заново на архитектора. Конечно, обучаясь этой специальности, все мечтают строить прекрасные сооружения, красивые города и так далее. Но по мере обучения начинаешь понимать, что что-то не то с архитектурой, что это не то, что хотелось бы делать на работе. Во всяком случае, так было со мной. В Томске существовала реставрационная мастерская, при ней была проектная группа. Я решила туда пойти. В то же время там открыли филиал московского института "Спецпроектреставрация". Так я попала в реставрацию. Проработала там пять или семь лет, а после в Омске открыли архитектурную реставрационную мастерскую. И я переехала.
Работа в стол
Первый период работы имел свои особенности: мы в большинстве случаев работали "на полку". То есть, это была "бумажная архитектура", которая не реализовывалась. Нам спускались планы, объекты, мы на эти объекты в соответствии с технологией реставрационного проектирования выпускали документацию - и она благополучно ложились на полку. Тогда у нас было много деревянных домиков, в Казачьей слободе были объекты, Драмтеатр, музей Врубеля на Ленина, 3. Вроде мы их и делали, но они практически в урну ушли. Планировалось, что будут реставрировать, но до реставрации дело не доходило. Таких примеров очень много в реставрации.
Драма в Омской драме
В драмтеатре было, так скажем, два этапа проектирования. Первый - в самом начале моего пребывания в Омске закончился ничем, и, наверное, это хорошо. А попозже, когда уже стало ясно, что вообще-то надо театр приводить в порядок, начался второй этап проектирования, и документация частично была использована прежняя. Это был мой первый серьёзный, ответственный объект. Время было тяжёлое. Театр начали реставрировать в 2000-х, с финансированием было не очень, но стройку затеяли.
Я помню, когда зашла в зрительный зал, из него уже были убраны одежды сцены, партеры, вынесены кресла, и он стоял как голый. И мне стало страшно: как это всё осилить? Объёмы работ большие, сроки короткие.
Как объект он очень интересный. Это ранговый театр. Многие не знают, что это значит. Когда состоятельные люди заходили с главного входа, попадали в партер и бельэтаж, менее состоятельная публика попадала на второй ярус, а студенты и бедный люд - на галёрку. Это всё планировочно было очень грамотно распределено. В сохранившихся полукруглых нишах стояли вешалки, свои гардеробные были на каждом этаже. А если поднять голову наверх при входе, можно увидеть родной плафон, стеклённый, с подсветкой. Он был, конечно, в страшном состоянии, но нам удалось его отремонтировать. Не реставрировать, конечно, отремонтировать. Ещё интересен театр тем, что в нём уже тогда применялись передовые технологии: освещение электрическое, асфальтовые полы, хотя потом, конечно, поняли, что это не есть хорошо. Если говорить о реставрационных технологиях, то по большому счёту их там немного, но они были.
Выбор из двух зол
Реставрационное проектирование включает историко-архивные изыскания, когда искусствовед, который именно специализируется на архитектуре, ведёт поиски материалов в библиотеках, в архивах. Мы в соответствии с этими описаниями восстанавливаем, реставрируем объект, смотрим, какие окна были утрачены, какие, наоборот, пробиты, где что снесли, где что пристроили - это очень важная часть. Специалист непосредственно создаёт облик здания на какую-то оптимальную дату его существования.
Технологии реставрации очень сложные. Ремонт, конечно, попроще. Ну, например, вот зашли мы в старый дом. И там есть лепной декор, которому 100 лет. В соответствии с технологией мы должны аккуратно снять набелы - или их отпарить, или химическим способом снять. Провести реставрацию этого самого лепного декора. То есть привести профиль этого изделия, рисунок, если он там был, в его первоначальную форму. Потом поставить обратно на место, может быть, тиражировать, если где-то утраты. Мы этого уже давно не делаем. Потому что, как правило, это трудоёмкие и затратные технологии, а деталь получается кривовастенькая. У человека, который не знает, что это такое, ощущение, что плохо сделали: всё криво, и царапины, и вмятинки.
Иногда возьмешь методичку какого-нибудь 87-го года, начинаешь её читать и понимаешь, что ну невозможно это сейчас реализовать.
У нас из реставрационных технологий на сегодняшний день как-то более или менее существует и применяется домазка и выченка кирпичной кладки. Со временем кирпич разрушается, швы выветриваются. Мы аккуратненько достаём кирпичик и такой же на его место ставим. А домазка - это домазывание раствором специальным сколов. Вот это ещё делают, а что касается каких-то таких крутых реставрационных технологий, то давно их уже нет. Есть смысл совмещать старые технологии и современные. Особенно это актуально, на мой взгляд, в интерьерах.
Приходится выбирать из двух зол меньшее. Часто сидишь и думаешь, как лучше. Если будешь настаивать на такой-то технологии, то просто ничего не сделают. Вот не сделают и всё. Потому что это трудозатратно, это материалы искать надо, специалистов надо искать, которых всё меньше и меньше.
Нужны руки, нужен мастер, и нужен, я вам скажу, заказчик. Заказчик очень важен во всех этих работах. Когда нет нормального заказчика, который болеет за то, чтобы реализованы были решения, чтобы реставрация прошла нормально, ничего не состоится.
Воссоздание исторического центра Омска
К Омской крепости надо было много лет назад прийти, когда оттуда воинская часть ушла. Я помню, мы с Каримовым (Альбертом, главным архитектором Омска на протяжении 30 лет, - прим. ред.) ходили по этой территории, и он просто мечтал, когда воинская часть оттуда выйдет, организовать историческое место - старую крепость. Но прежде чем обратились к этому месту, было что-то уже утрачено, что-то, наоборот, построено рядышком высотное. Остались отдельные строения, а улочки утрачены, без которых собрать воедино территорию сложно сейчас. А я бы вал восстановила обязательно, не весь, а участок, чтобы дети, которые сейчас всё видят только по картинкам, понимали бы, что такое вал, что там вода.
Воскресенский военный собор (который расположен по соседству, - прим. ред.) восстановили быстро, но это, к сожалению, - сказалось на качестве. Может, надо было его руинированным оставить. Но это предложение не понравилось, решили восстановить. В принципе-то это неплохо, но не надо было сроков таких жёстких ставить, потому что за этими сроками уходят очень многие вещи, смыслы теряются. Не до конца было выполнено декорирование фасадов, отсутствуют некоторые детали. Там есть моя ошибка, о чём я переживаю очень сильно каждый раз, но я не скажу, какая. Если бы было время, я бы десять раз проанализировала своё решение. А времени этого не было. Когда у тебя за спиной стоят строители и говорят - быстрее, быстрее, нам сдавать. Вот это очень тяжело и неправильно. Люди из соседнего дома не хотели строительства этого собора, они всячески препятствовали этому. Вот и нам приходилось документацию делать дополнительно, считать инсоляцию жилых помещений, потому что говорили, что собор будет закрывать им окна.
На улице Либкнехта я занималась фасадами "Саламандры" (роскошное здание страхового товарищества "Саламандра" 1913-1914 годов постройки в стиле неоклассицизма, - прим. ред.). Пытались технологию смывок фасада применить, потому что каменную штукатурку очень тяжело реставрировать. Она со временем становится чёрной практически, но красить её - лично я категорически всегда против. Ну чёрное здание стоит, ну и пусть. То есть это своя, родная каменная штукатурка. Там были вкрапления кварца, немножко так поблёскивали. А напротив - "Треугольник" (здание товарищества российско-американской резиновой мануфактуры "Треугольник" 1914-1915 годов постройки в том же стиле, - прим. ред.). Я на фасаде только надпись восстанавливала.
К работам на Любинском проспекте поначалу я относилась очень скептически, потому что понимаю, что такие внезапные вливания, когда раз - и тебе за один сезон что-то сделали в старом здании, чреваты последствиями. То есть какое-то чуждое немножко. Но надо сказать, что сейчас мне по большому счёту Любинский нравится. Летом особенно с удовольствием по нему прохаживаюсь. Другое дело, что он менее населённый, менее оживлённый, чем был лет 30-35 назад.
Успенский собор и [не]культ церкви
При воссоздании Успенского собора пространственное решение сохранено старое. Фундамент сохранился, в этих габаритах собор и поставили. Пришлось пожертвовать планировочным решением, потому что мы обязаны нормы противопожарной безопасности соблюдать. Как бы нам ни хотелось возвращаться к старым планировкам, жизнь человеческая важнее. Поэтому организация лестницы в подвал, на колокольню не такая, как раньше была.
А вот отделка - уже моё прочтение, так скажем. У нас белые оштукатуренные плоскости, кирпичные плоскости и куполочки, радостные такие. Потому что я всегда считала, что в церковь нужно и с радостью идти, не только с печалью, как принято у нас.
Нужно, наверное, не быть столь консервативным в отношении церкви. Нужно понимать, что у нас же церкви стояли и на торговых площадях. Это же не значит, что наше отношение как-то менялось в зависимости от того, что там вокруг происходит. Поэтому, может, стоит изменить это отношение к церковным сооружениям, сделать их более демократичными, притягательными. В том числе за счёт каких-то мероприятий.
В этом смысле заказчик-то тоже ещё не созрел, чтобы поменять что-то в культовой архитектуре. Но хочу сказать, что даже построение традиционных частей - алтарной части, храмовой части - можно реализовать и с другим формообразованием. Совсем не обязательно, чтобы это было та же церквушка, к которой мы привыкли. Внешне это могут быть формы совершенно другие.
Уверяю вас, архитекторы многие современные готовы реализовывать такие строения. Но, на мой взгляд, не готов ещё наш заказчик к таким решениям. Наверное, должно время какое-то пройти.
Конфликт между прошлым и будущим
Для меня здесь нет конфликта. Зачем упираться? Время-то идёт, оно вносит свои коррективы во всё. Упираться и говорить, что сделаем именно так и никак по-другому, не нужно. Но есть вещи, которыми поступаться нельзя.
Не надо стремиться к полному восстановлению и не надо пихать туда что угодно новое, нужно находить середину золотую. Для этого определяют предмет охраны у каждого объекта культурного наследия в зависимости от состояния памятника, от наличия аутентичных элементов, чтобы понимать, вот это здесь можно делать, а вот это нельзя. Например, здание формирует пространство, а ты вздумал пристраивать что-то, надстраивать мансардные этажи. Этого делать нельзя, потому что они сильно меняют объём здания. Если тебе нужны большие площади, ищи большие здания.
Да, собственник развивается, но печально, если он развивается в историческом месте, в котором не должны стоять эти высотные сооружения. Вот за Ильинской горкой появился высокий жилой дом (ЖК "Новый пионер" вблизи улицы Ленина, - прим. ред.). Ну что, его нужно было обязательно делать такой высоты? Понятное дело, что хочется из этого места выжать как можно больше заказчику. Но совсем не обязательно было делать там столько этажей. Они сейчас, на мой взгляд, давят на это место.
На мой взгляд, оправдано восстанавливать здания с нуля только в том случае, если градостроительная ситуация этого требует. Что Успенский собор (восстановлен на Соборной площади, - прим. ред.), что Ильинская церковь (предлагалась к восстановлению на горке у остановки "Площадь Ленина", - прим. ред.). Церковь, я считаю, должна там быть. С какого моста ни пойдёте - с Юбилейного или с Комсомольского - вы увидите этот провал. Особенно сейчас, когда там доминанта [высотный жилой дом] появилась. Существующий сквер маленький по своему объёму, визуально не заполняет это пространство. Был бы он побольше, позначительнее, может, и сгладилось бы это всё. А так там провал, и какое-то архитектурное сооружения туда так и напрашивается. Церковь там замечательно стояла бы или, может, что-то похожее по объёму.
Может, меня кто-то сейчас не поймёт. Но да, я считаю, что там может быть новая история, новое сооружение, которое станет доминантой, чтобы концентрировать на себе взгляд. Хотя мне бы хотелось, чтобы там церковь Ильинская стояла. Она сама по себе неплохая.
Увядание архитектуры без обитателей и охраны
Сложность всех больших сооружений, таких как ТЭЦ-1 в Омской крепости, пивзавод на Волочаевской, в том, что они слишком большие, чтобы их восстановить так, как бы нам хотелось. На сегодняшний день это может реализовать, наверное, только какая-то корпорация типа "Газпрома", потому что это очень затратное дело. Ведь если частник вкладывает туда деньги, его задача, чтобы потом это всё окупилось. Приспособление этих зданий под современные нужды - это такой бич. Но и в маленьких зданиях заказчикам тоже по-своему сложно, потому что такие здания, как правило, требуют организации тех же эвакуационных выходов, а их уже невозможно сделать <…>. Хотя мне самой очень нравятся маленькие здания, которые проходят незаметно, да как бы в них всё равно вкладываешь душу. Реставрация тем и хороша, что она может быть незаметна по большому счёту.
Что касается зданий советского периода, то их много не только у нас, и это печальная история, когда бывшие клубы в стиле советской неоклассики, сталинские ампиры, приходят в упадок. Они попали в какую-то историю 90-х годов, когда передел собственности происходил, когда эти старые клубы от одного собственника к другому переходили, оставались бесхозными, приходили в запустение. Это тоже наша история, их нужно сохранять и за них нужно бороться. Даже если им меньше 100 лет, это не значит, что они не должны оставить след в истории архитектуры.
Это задача, как мне кажется, наших органов охраны - вовремя бить тревогу, вовремя придумывать, под что приспособить здание, не ждать, когда оно сгорит, когда мародёры его растащат, когда там уже внутри ничего не останется.
Ну так жалко Куйбышева, 48 (объект культурного наследия, бывшее городское 4-классное начальное училище 1908 года постройки, после занимаемое музеем "Искусство Омска", - прим. ред.). Я там была, наверное, лет пять назад. Там обитали ребята реставрационные, ремесленники, которые лепнины делали. Не знаю, на каких правах, но здание поддерживали.
Туда ведь зайдёшь, прикоснёшься рукой к этому подоконнику деревянному, и как бы чувствуешь, что тут вот девчонки-хохотушки стайками собирались, у окошка стояли-щебетали. В этих интерьерах был дух, который нужно было и можно было сохранить. Ну сделали филиал Эрмитажа на Музейной, ну сделайте здесь филиал Третьяковки! А пару лет назад я узнала, что этих ребят оттуда выселили. Потом там спилили кованые ограждения такой лестницы. Отсутствие надзора удручает меня лично. Я считаю, что в этом смысле недорабатывают всё-таки наши государственные органы, связанные с охраной памятников.
Как только здание перестаёт эксплуатироваться - всё, оно погибает.
Хочется, чтобы люди любили и понимали свою историю, чтобы ощущали себя в ней. Я недавно подумала, что для моей внучки полёт Гагарина в космос это уже нечто настолько далёкое. А я помню этот день. Хотя мне было очень мало лет, я помню, насколько он был эмоционально насыщен, насколько это было ликование всеобщее, как из динамика лилось, что советский человек в космосе. Это граница между поколениями. Поэтому молодёжи нужно быть внимательными. Это даже не об архитектуре речь. У своих родителей, дедушек и бабушек спрашивайте, интересуйтесь историей. Спрашивайте всё до мелочи, потому что бытовые мелочи вносят в нашу жизнь разнообразие и остаются в памяти навсегда.
Фото: скриншот видеоподкаста "Зерно архитектуры"
