О мужских слабостях, любви современного зрителя к лёгкому жанру, а также о том, как максимализм гипертрофирует сознание человека, мы поговорили с создателем, актёром и режиссёром моноспектакля "Пара, но я" (16+) Тюменского большого драматического театра Дмитрием Куклевым.
- Дмитрий, расскажите немного о театре, частью которого вы являетесь. Какая в нём атмосфера? Какова философия театра?
- Я пришёл в Тюменский большой драматический театр десять лет назад, и все эти годы курс театра направлен на развитие творческого потенциала, на то, чтобы зритель переосмысливал свои проблемы и переживания вместе с актёрами, что-то испытывал, смотря наши постановки. То есть, не только развлекательная функция, а ещё и наставническая. Воспитывать - не очень хорошо звучит, но, мне кажется, одна из задач театра - именно воспитать зрителя, показать обратную сторону того или иного произведения или персонажа, взрастить в нём как раз-таки любопытство, глубокое мышление. Наша аудитория за эти десять лет выросла, и мы рассчитываем на то, что интерес людей не иссякнет. У нас очень разноплановые спектакли, они для разного контингента, мы ищем каждый раз новые формы, тщательно формулируем свои творческие высказывания для того, чтобы говорить со зрителем на одном языке.
- Как появился моноспектакль "Пара, но я"? Что вас подтолкнуло к созданию своей авторской работы?
- Постановка появилась тогда, когда я ощутил некий личный кризис, собственную стагнацию. Я понял, что хочу развиваться не только в актёрском плане, но и как режиссёр. Понял, что у меня есть собственные размышления, которыми я хотел бы поделиться с миром. Есть темы, которые, как мне кажется, современная драматургия и некоторые режиссёры опускают. Мне захотелось говорить о них. Создавать постановки не грандиозного сценического масштаба, а говорить о маленьком, тонком, человеческом внутреннем мире. Свой спектакль я начал писать тихонечко, не торопясь, много раз его переделывал, переписывал. Ну а так как я являюсь и драматургом, и создателем, и исполнителем, у меня была возможность корректировать, улучшать и не бояться оскорбить автора (улыбается).
- Жанр спектакля вы обозначаете как разговор по душам. О чём вам важно поговорить со зрителем?
- Мне важно достучаться до его внутреннего ребёнка, до того человека, который не бравирует своей силой, значимостью и статусом перед этим миром, а который стоит у истоков этой бравады. Все мы ошибались, падали и вставали, но у нас, мужчин, не принято говорить о своих слабостях. Но, как мне показалось, женщины должны знать, что нам не всегда нужно быть сильными. Найдя ту самую единственную женщину, с ней мы можем и должны позволять себе быть слабыми. Для всего мира мы титаны, мы Атланты, а рядом с ней можно не притворяться и быть тем, кто ты есть. И именно об этом я хочу поговорить со зрителем.
- В названии спектакля зашифровано слово "паранойя", и это наталкивает на мысли, что на сцене мы увидим что-то экспрессивное…
- Да, это не зря, потому что паранойя - такое состояние, при котором человек становится не самим собой, становится другим, гипертрофированным, и этот спектакль отчасти несёт в себе эту гипертрофированность. Гипертрофированная радость, гипертрофированная боль, гипертрофированная скорбь и ненависть - это то, что происходит с человеком, когда он максималист, ребёнок. Для него не существует "после", есть только "сейчас", и максимум - сейчас. Именно поэтому для взрослого человека такое состояние в некотором роде паранойя.
- Насколько сильно в этом спектакле вы выкладываетесь эмоционально?
- Это, наверное, единственный спектакль, в котором я отдаюсь максимально, настолько, насколько вообще могу. Здесь я честен на сто процентов, сколько бы спектаклей я уже не сыграл, внутренняя "батарейка" не садится. Здесь у меня нет права на поблажку.
- Каково это - быть на сцене единственным актёром, к тому же режиссёром и сценаристом?
- Слушайте, это свобода. Это, правда, страшно, когда ты один, потому что каждый раз новый зритель, каждый раз ощущение, что, возможно, всё пойдёт не по плану, сомнения: а смогу ли я? Это такая проверка самого себя на прочность. А быть при этом ещё режиссёром и сценаристом - это очень интересно, потому что никто не знает, как должно быть, и ты можешь быть свободен в мизансценах, в интонациях, вариациях действий.
- Как вы думаете, в чём секрет хорошей и актуальной постановки? Что заставит сегодняшнего зрителя, живущего в бешеном жизненном ритме, просидеть два часа в зрительном зале?
- Вопрос очень сложный. Чем больше я смотрю различных спектаклей, тем больше убеждаюсь, что современному зрителю в большинстве случаев важно шоу. Огромная декорация, какие-то яркие штуки. Комедии сейчас превалируют, чаще даже мюзиклы, то есть лёгкий жанр. Лёгкий не в плане постановки, а в плане смотрибельности: я пришёл, тут попели, поплясали, что-то поиграли, я отвлёкся, посмеялся и пошёл домой с хорошим настроением. Но, есть и те зрители, которые хотят думать, хотят работать над внутренним миром, для которых саморазвитие - не просто какое-то красивое слово, а оно что-то значит. И такие зрители приходят на мой спектакль и говорят после просмотра, что для них это стало некоей терапией, и это приятно.
- Что актеру даёт участие в таких фестивалях, как "ЧАТ"? Что вы испытываете в преддверии встречи с омским зрителем?
- Во-первых, это шанс заявить о своём проекте не только в городе Тюмень, но и в Омске. Мне интересно, примет или не примет омский зритель мой спектакль. Я готов к обоим вариантам, ведь это мои мысли, а нам всем нравится своё. Мне хочется поделиться своей историей с омичами и поделиться честно, но всё равно мне страшно. Фестиваль уже идёт, я смотрю другие спектакли и, знаете, ловлю ощущение "самозванца", оно ещё с института осталось, когда хвалят другой спектакль. Ты думаешь: ну там именитые режиссёры, там ребята работают, спектакль хороший. А я? Куда я со своей маленькой "Паранойей"?.. В общем, страшно, но в то же время жутко интересно! Это как каждый раз выходить на сцену - страшно, но интересно.
Фотографии предоставлены Тюменским большим драматическим театром
