Сергей Доренко: "Украина, предоставленная сама себе, всегда занималась деконструкцией государства"

Об издержках профессии журналиста

Журналистов всегда бьют, с ними борются ФСО, охрана в любой стране.  И чтобы сойти за своего, нужно спрятать аккредитацию. Я один раз так прошёл мимо охраны Черномырдина (Виктор, советский и российский государственный деятель, председатель Правительства РФ с 1993 по 1998 годы - ред.), когда он вместе с патриархом Алексеем открывал новую Третьяковку. Тогда были большие-большие мобильные телефоны. Вот я взял устройство как рацию и стал говорить: "Порядок, я прохожу. Всё нормально". Подойдя к человеку из "девятки" - девятый отдел КГБ, потом ФСО - я сказал: "Ситуация под контролем? Нормально всё?". Он моментально отреагировал: "Да-да!". Я показал на оператора: "Этот со мной". И прошёл.

Однажды мне дали задание - во что бы то ни стало взять в Барселоне интервью у Горбачёва (Михаил, первый и последний Президент СССР - ред.). И вот я на месте. Ко мне подошёл генерал Плеханов, который позже пленил Горбачёва, и говорит: "Дёрнешься - будешь моим врагом". Дальше он сказал интересную фразу: "У меня его уже ветеран ждёт". Как будто ребёнка на полдник. Я говорю: "У меня своя работа". И, спрятав аккредитацию в задний карман, стал топтаться вместе с охранниками. Держал периметр. Подошли какие-то сенаторы испанские, захотевшие посмотреть одним глазом на Горбачёва. "За эту линию не заступать!" - крикнул им я. Увидев, что Горбачёв начал появляться в коридоре, я бросился к нему. Охранники, привыкшие видеть меня сбоку, просто не успели отреагировать. Сообразив, они стали искать глаза начальника. Дескать, что делать-то? Стрелять или что? А ты в это время уже на месте. В этот момент они обычно начинают бить твоего оператора. Моего бросили на капот машины Горбачёва и немножко избили. Но зато у меня было интервью. И я вырубил испанского охранника. Когда бежал, мне пришлось оттолкнуть принца Астурийского (сейчас он уже король). За это начальник его охраны повис на мне и стал тащить за плечи. Пришлось дать ему локтем. Потом довольно долго он ко мне не приставал. С тех пор я всегда прячу свою аккредитацию.

О своём "курском" уходе с ОРТ

Уволили ли меня из-за критики в адрес Владимира Путина? Если вам рассказывать всю придворную возню, то у меня больше всего вопросов было к Александру Волошину. Но я акцентировать внимание на этом не буду. Поступил бы я по-другому, если бы был второй шанс? Нет! Я абсолютно точно знал, что меня выгонят. Глупо то, что я сделал. Я вёл себя антиинтеллектуально. Я приехал к вдове Лячина (Геннадий, Герой РФ, командир подводной лодки "Курск" - ред.) и увидел кипятильник, вмонтированный в батарею. Делали ремонт у него в квартире и забыли врезать батарею. Жена Лячина попросила исправить ситуацию. Ей врезали кипятильник. То есть, она включала кипятильник, батарея грелась. При достижении комфортной температуры, штекер из розетки вынимался. И это в Мурманске, где холода и ветра. Меня всего перетрясло, переколбасило, что вечером от нервов поднялась высокая температура. Я повёл себя антиинтеллектуально. Глупо, от того, что так колбасило. Я приехал, написал текст, а потом собрал всю бригаду (а их было шестнадцать человек) и сказал: "Каждый из вас найдёт работу или что мне делать?". Они сказали: "Мы все взрослые, делай, как надо". Я пошёл и лишился работы. Надо сказать, что в этой программе было много гнева. И много недругов было, которые потом это по-разному интерпретировали. Сегодня у меня нет вопросов к Президенту. Тем более, что мне удалось с ним потом переговорить. Пусть и спустя одиннадцать лет. Мы утрясли все вопросы, несмотря на то, что сбоку стояли люди, которые желали что-то изменить.

О Крыме

16 марта с Крымом всё вышло для меня неожиданно. В это просто даже не верилось. Я жил в украинской семье - мама из Житомира, а папа из Луганска. Когда я родился в Керчи, то всё время спрашивал родителей: "С какой стати Крым - это Украина?". И в моей украинской семье никто не мог дать ответа, все чесали голову. На самом деле, и это важно, даже украинские семьи не ощущали, что Крым может быть с какого-то боку украинским. Этого не было. И моя семья этого не ощущала. Это воспринималось как диковина, как странный курьёз. Смешно.

Мир сегодня устроен так, что правил универсальных нет. То, что можно с Косовым, нельзя с Крымом. Это просто запрещено. Кем? Соединёнными штатами Америки. США исходят из того, что у любой страны суверенитет ограничен. То есть, у них он полный, а всех остальных - ограниченный. У них решения принимаются в интересах их страны, а все остальные должны с ними договориться. Россия вдруг оказалась страной, которая проявила себе как суверенное государство. Что, с точки зрения современного мироустройства, необычно и неправильно. Обидно не только Штатам, которых никто не спросил, обидно и союзникам, которые всё спрашивают, а мы вдруг не стали. Россия оказалась на довольно переломном этапе своей жизни, когда мы должны решить, будем ли мы в принципе договариваться или нет?          Готовы ли мы играть по своим правилам и кто с нами? Китайцы не пойдут против Америки. Они будут нас поддерживать сдержанно, но не пойдут. Потому что у них с США единая экономика. Этакая экономика Кимерики. Они не могут её разрушить. Политически они будут драться вяло и спокойно ставить заслоны, но разрушать свою экономику не станут. Бразилия недостаточно мощна, Индия играет осторожно и эгоистично. На кого мы будем опираться? Это вопрос, который я сейчас ставлю перед собой. В своей последней статье Евгений Максимович Примаков (экономист, Председатель Правительства РФ с 1998 по 1999 годы - ред.) говорил: "Мы не можем технико-технологически догонять мир без контакта с этим миром". Сейчас у нас есть вещи, которые не могут обсуждаться. Не существует способа обсуждать Крым без падения России как страны. Если мы теперь поставим его на обсуждение, то просто развалимся, превратимся в какую-нибудь Московию. Обратного пути с Крымом уже нет, а решимость США нас свалить - есть. Вопрос для меня серьёзный, и я продолжаю над ним думать. Нынешнее обострение - просто повод. Если мы не хотим работать как страна-сателлит, значит, считают американцы, мы должны быть уничтожены. И для этого будет использован любой повод. Какой мы способны причинить вред своим несотрудничеством, антисанкциями - для них не имеет значения. Потому что Америка при этом остаётся неуязвимой. Она жертвует союзниками. И у США достаточно экономического, политического и военного влияния, чтобы заставить их пойти на жертвы. Кто-то неглупый посчитал, сколько стоили санкции Америки за последние 20-30 лет. Получилось 30 триллионов долларов. И что? Они продолжают существовать. Какая американцам разница, если печатный станок у них? Ответов у меня нет. Был бы я политиком и шёл на выборы, то сказал бы: "Надо сделать так, так и так". Но я не политик. Я просто пытаюсь рассуждать, сможем ли перестроить экономику? Сможем ли выстоять в одиночку? Как долго мы способны при нынешнем уровне технологического отставания простоять? Станет ли нам хорошо, если мы снова станем хорошими для США? Скорее всего, нет. Они продолжат нас валить. Эта безысходность толкает нас только к одной вещи - победе. Нас прижали к стенке, и мы обязаны победить. Других вариантов нет.

О Донбассе

Страна, как мне кажется, соскучилась по правде. Я в эфире критиковал позицию Дмитрия Анатольевича Медведева, когда он, будучи президентом России, сказал такую фразу: "Достаток и улучшающееся экономическое положение приведёт к росту гражданственности". Цитата не совсем точная, но я ручаюсь, что он это говорил. Но я спорил. Достаток не может привести к идейности, самоотверженности и построению общества граждан. Достаток, наоборот, губит общество. У ребят, которые ходили в рваных одеждах за Христом, денег не было. У них просто были идеи. По счастью, Россия сейчас обрела идею, которая называется русский мир. Мы противоречиво ведём себя в концепции русского мира с точки зрения её адептов, потому что они считают, что мы должны немедленно ввести "вежливых людей" в Донбасс. Но мне кажется, общество, благодаря Крыму, получило идею и желание жертвовать, помогать. Мы люди, которые запрещают плевать в свои могилы и героизировать наших врагов. Это переломный момент, после которого у нас не стало дороги назад. Вопрос в том, насколько далеко мы готовы дойти с этим. Должная ли Россия входить в Донбасс? Я не знаю. Там очень много людей нас поддерживает, и трагедия Донбасса велика. Но очень много людей также бежало оттуда в Киев, очень много людей раздражается от того, что ополченцы воюют. Был такой советский деятель по фамилии Вольский, который сказал важную вещь: "Можно поддерживать только то, что само стоит. Поддерживать то, что не стоит, - бессмысленно". Я с ним соглашусь. Нет убеждённости, что если мы войдём в Донбасс, все будут нам лепестки роз сыпать. За прошедшее время уже выпестовалась какая-то обида у киевлян на русских. Пропаганда делает своё дело. Сегодня уже труднее, чем в марте. Они уже припорошили свой мозг ошибочной конструкцией, что Украина воюет с Россией. Спорить с этим почти невозможно. 280 КамАЗов недавно отправились с гуманитарным грузом на юго-восток Украины. Вот, что мы можем делать. И больше, наверное, ничего. Что дальше? Киев добьёт восточную Украину, сделает там безжизненную землю. Им по-настоящему плевать, потому что они всё равно уже живут на американские деньги. Следующее - они откроют клюв, простите, рот и начнут каркать. Что нам делать? Я думаю, что надо сочетать романтизм русского мира, ту идею, которая в нас вдохнула смысл, с безошибочностью. Ошибаться сейчас нельзя. По минному полю идём.

Об украинских мифах и институтах власти

Русские сами раскрутили все украинские мифы. Я как-то приехал в Киев и увидел текст, где запятые стояли ровно наоборот, чем в русском языке. То есть, там, где должны были запятые, их не было. Мне сказали, что в 20-е годы русские коммунисты велели обосновать, почему украинский язык не есть диалект русского, а имеет самостоятельность. Учёные, ведомые русскими коммунистами из Москвы, придумывали эти запятые наоборот. И если был польский или русский синоним слова, которое одинаково употреблялось на Украине, брался польский вариант, чтобы язык был не похож на русский.

Украина - это такая южная Россия, обладающая некоей волей быть отдельной. Существуют колонизированные территории западной Украины, часть из них - это бывшая Румыния, часть - бывшая Польша. Шесть веков эти территории были в других государствах. И существует центральная Украина, граница которой - восточная Полтава. За ней начинается земля, где русские цари создавали крепости для приёма беглецов из Украины. Харьков был поставлен крепостью русских царей для приёма братского народа. То есть, на Украине нет единой нации, которая обладала бы единой политической волей. А что же тогда? Я спросил господина Кличко, задал вопрос этому блистательному интеллекту в эфире "Первого канала", какова же цель? Он ответил: "Ну, вы же россияне тоже хотите ездить на "Мерседесах". И это цель государственного строительства? Я не понял. Это, скорее, цель приспособленки, которая хочет пролезть как глист в тёплое место.

Подытоживая, я хочу сказать, что, к сожалению, на Украине никогда не было институтов. И сейчас нет. В России тоже многих институтов нет. Например, на мой взгляд, институт суда у нас позорный. Но в России есть институт вертикали власти. Есть исходящая из Кремля вертикаль, которая является нашим единственным институтом. А на Украине нет. Там любая власть - власть группы сильных мужчин, которые сбиваются в кучки. Суть их жизни в том, что они постоянно друг на друга стучат. Я присутствовал однажды на ужине у Кучмы, когда он ещё был президентом. Там сидел один олигарх, который встречал нас так, как положено было в те годы. Он в какой-то момент застолья встал, по его щеке побежала слеза и он сказал: "Батьку, я хочу за вас умереть. Скажите, чтоб я умер за вас". Дальше он продолжал ныть. Кучме было неудобно, он же заводской такой мужик. Потом я этого же человека встретил в оранжевой революции, опрокидывающей Кучму. Он также был соратником Ющенко. Сейчас он соратник Порошенко. Одним словом, о принципиальности украинской политической элиты говорить трудно. Это такая шляхетская республика. Украину можно обвинить в феодализме шляхетской республики, когда каждый пан с шашкой наголо, и нет никакой политической линии, а лишь постоянное предательство. Украина, будучи предоставленной самой себе, во все этапы своего исторического развития занималась последовательной деконструкцией государства. И сейчас они этим заняты. Американцы хватаются за голову, так как не думали, что эти клиенты настолько сложные.

О "майданах" в России

Всегда должны быть какие-то медийные фрики, которые зажигают. Но опасность сегодняшнего положения в почти единодушной поддержке власти. У нас в Москве есть такой парень по имени Макс Кац. Он классный. Остановки делает и прочее. Но трётся среди оппозиционеров. Я его как-то сильно обидел, и пришлось позвонить:

- Макс, я за тебя подпись поставлю. Давай говори, куда подойти? Но голосовать буду при одном условии. Ты мне ответишь на один вопрос. Крым (двоеточие). От твоего ответа всё зависит.           

-Я баллотируюсь в Мосгордуму, этот вопрос вне моей компетенции, поэтому я не стану отвечать, - сказал мне он.

- Макс, так ты ответил! - сказал я. - У тебя разве сомнения какие-то остались? Теперь я не буду за тебя голосовать.

В общем, оппозиция сегодня слаба. Но не потому, что денег у неё мало. Она слаба потому, что её активистов никто не слушает. Неприятно, когда ты не в унисон. Закон политики ведь в том, чтобы за тебя говорили. Толпа, масса движима эмоциями. Когда собирается тысяча человек, говоришь так, как будто им двенадцать лет. Собирается два миллиона - говоришь, как с восьмилетними. Один на один - в полную силу. Толпа у политиков - это женщина. Надо угадать, о чём она молчит. Надо это ей сказать. Например: "Я куплю тихий дом, мы посадим палисадник, ты будешь вышивать у окна, у тебя будет кошка, дети". Она смотрит и говорит: "Ты дурак что ли?". Это значит, не попал. И ты говоришь дальше: "Я излюблю тебя до смерти!". Снова ждёшь реакции. Так же и с политикой. Надо сказать то, о чём молчит толпа, и попасть. Сегодня оппозиция не попадает. 

Записал Антон Маликов

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:  ГЕРМАН ГРЕФ: "САНКЦИИ ОКАЖУТ БОЛЬШОЕ ВЛИЯНИЕ НА РОССИЙСКУЮ ЭКОНОМИКУ"