Общество • 25 ноября 2025, 17:32
Авторы: Дарья Панурова, Мария Хоменко
"Анна" (16+) - самая молодёжная в истории Омского драмтеатра версия спектакля по роману Льва Толстого от режиссёра Анны Закусовой. Здесь вместо мощных пластов текста - пластика, общение между героями идёт в стиле брейк-данса и тектоника, а Вронский молчит как рыба. Разбираем, почему этот эксперимент вызывает глубокую задумчивость, и пытаемся понять, что всё-таки нам хотел сказать автор.
Бледное, неуловимое, как далёкий сон, пространство сцены поглощено тенями. Сначала из дымки выплывает маленькая спальня, затем - два спящих на кровати силуэта: это Анна Каренина (Юлия Пошелюжная) и её муж Алексей (Владислав Пузырников). Анна просыпается с проникновенным монологом, который "с порога" очеловечивает и заземляет для зрителя эту женщину - ставшую одним из самых мифологизированных персонажей мировой литературы. Здесь она признаётся, что любит "музыку, ясность, простоту, талантливость в людях. Наряды и украшения. Веселье", любит "что-нибудь творить - хотя бы шить". И, пожалуй, это последняя сцена во всём спектакле, когда Каренина действительно становится по-человечески близка и понятна зрителю. "Что происходит с Анной, о чём она думает, чем живёт, что болит у неё", - ведь исследованием именно этих вопросов озадачилась режиссёр спектакля Анна Закусова.
- Этот материал - моя честная попытка разобраться, с какими чувствами я повстречалась с "Анной Карениной" в Омской драме. Мне искренне нравились многие визуальные решения спектакля, актёрская пластика и общая атмосфера. Весь первый акт я ловила себя на мысли: "Интересно, что они придумают дальше?". Но чем дальше в лес… Я шла на спектакль в предвкушении - мне близка творческая манера режиссёра Анны Закусовой, я ещё помню её камерную работу "Синяя борода". А вышла я с чувством недосказанности. Или недовосприятия? Вместе с коллегой Машей Хоменко мы попытались осмыслить новое прочтение старой доброй классики.
"Анна Каренина" - роман-поток, где важны не только действия, сюжет, но и внутренние монологи, социальный контекст. Накануне премьеры режиссёр признавалась, что своей главной сверхзадачей видит необходимость "придумать альтернативу такую же мощную, как слова". Ведь если всё действие, вся история будет рассказана лишь пластически, "есть опасность, что получится иллюстрация, а для того чтобы появились какие-то дополнительные слои, нужен текст". И текст есть, вот только достаточно ли тех отрывков, которые попеременно звучат, в данном случае?
В романе поступки героев мотивированы сложной внутренней работой. В пластическом театре эти мотивы нужно переводить на язык телодвижений. Если такой перевод оказывается слишком условным или невнятным, можно увидеть безусловно красивые движения и очароваться манящей иллюстрацией, но при этом совсем не уловить, почему всё это происходит. Почему в отчаянии Анна? Из-за чего в итоге отдаляется Вронский (Тимур Муллин)? Почему чудит Стива Облонский (Александр Соловьёв)? И что там за "особенные отношения" у графини Лидии Ивановны (Ирина Герасимова) и Алексея Каренина?
Получается, без знания текста романа происходящее в спектакле "Анна" может показаться зрителю чем-то обрывистым. Попытка вместить ключевые сцены и монологи произведения в ограниченный хронометраж постановки не даёт возможности эмоционально подключиться к переживаниям героев, так как одна пластическая метафора слишком быстро сменяет другую.
Часто одно из пластических высказываний в спектакле затягивается слишком надолго, как в случае с демонстрацией жизненных принципов Вронского или сниманием бесконечных юбок Карениной. Когда сцена не ведёт историю вперёд или не раскрывает характер героев, она кажется затянутой, даже если длится всего минуту. Пожалуй, пластика должна быть такой же ёмкой, как хорошая реплика: да, один жест может сказать больше страницы текста. Но жест, как и слово, - при многократном повторе или фатическом общении - теряет свою силу. Вместе с тем в спектакле присутствуют завораживающие и интересные решения: совершенно сказочный момент с танцем Анны и Алексея в снегопаде, салонные игры столичного света, совместная сцена Каренина-Вронский-Каренин, шикарные утробные церковные напевы от конферансье (Иван Курамов), элементы брейк-данса и даже тектоника, финальные отрывки с поездом и полем ржи.
- Удачной находкой могу назвать сцены со стульями: в первой показана игра на выбывание - борьба за стул как за место под солнцем в социуме, за материальное благо, во второй - монолог Анны о свободе, которой преграждают дорогу теми же стульями, мол, пожалуйста, ты обеспечена, материально свободна, живёшь благополучно, сыто и с удовольствием, какой ещё свободы тебе нужно? В спектакле вообще много символизма - в первом акте меня это радовало, потому что помогало угадывать сцены из романа, во втором - стало немного мешать.
"Ты всегда приближаешь героя к себе, пытаешься понять его" - признавалась нам в предпремьерном интервью Юлия Пошелюжная. И в её Анне правда есть всё самое важное: материнская нежность, пылкая страсть, горькая тоска, сексуальность, вызов и опаляющая ярость толстовской героини. Правда, демонстрировать такой обширный диапазон человеческих страстей актрисе приходится в основном через язык тела - ведь спектакль поставлен в жанре физического театра. Экспериментальный формат проекта изначально создаёт рамки, в которых артисту драматического театра существовать, кажется, непросто. Это вызов.
Большая загадка премьеры - безмолвный Вронский. За весь спектакль артист не произносит ни единой реплики, в то время как остальные герои слов не лишены. В романе это фигура сложная: он искренне любит, страдает и пытается спасти положение. Лишив его голоса, режиссёр рисковала превратить персонажа в статиста, упростив психологический треугольник до примитивной схемы "жертва - тиран". Однако в контексте истории Анны это молчание обретает смысл: оно становится зримым воплощением её одиночества. Она говорит, страдает, требует, а в ответ - пустота.
Так визуализируется их главная проблема - невозможность диалога. Анна борется не с живым человеком, а с безмолвием вокруг, что делает её гибель ещё неотвратимее (изоляция от общества приводит к физической смерти). При этом Вронский в исполнении Тимура Муллина наполнен и страстью, и статической мощью (бесконечные кувырки, прыжки на скакалке, танцы и сцены физической близости выполнены в полной самоотдаче). Его герой, словно бык на красную тряпку, бросается на Каренину (в первом акте ярко-алые образы примеряет именно Анна, в то время как Алексей облачён в чёрное; во втором акте всё выглядит наоборот). И что удивительно - даже без единой реплики артистам удаётся поймать ту самую "химию".
- Визуальная, музыкальная и эмоциональная части спектакля оставили сильное впечатление. Действие получилось и правда красивым. Пластическая составляющая постановки тоже: повторы движений под гнетущие протяжные звуки скрипки и других инструментов подчеркивают тупиковость состояния Анны, Вронского, Каренина. На сцене скачек захватило нагнетание, но пик - падение лошади - потерялся.
Не менее интересно касаются решения и других ключевых фигур романа. Каренин (Владислав Пузырников) предстаёт не просто сухарём-чиновником, а трагической фигурой, чьи сдержанные движения и тяжелая поступь выдают страдание. Перед нами человек, не способный понять стихию чувств. Кульминационной становится сцена, где запутавшийся во всём Каренин предстаёт в женском платье - яркая метафора утраченной идентичности и мужественности. В момент острого кризиса рядом с героем появляется графиня Лидия Ивановна - утешительница-манипулятор. В романе отношения Каренина и Лидии Ивановны похожи на сложный духовный союз, лишённый физической близости, но полный эмоциональной зависимости. Хотя это не физическая измена, режиссёр намекает - их духовную связь тоже можно воспринимать как предательство. Через телесность, поцелуи и пошловатые жесты этот "платонический" союз в спектакле обретает почти физическую плотность.
Ярким контрастом становятся комичные сцены со Стивой Облонским (Александр Соловьёв). Бытовые зарисовки вроде его мытья в тазу или сцены с охотой становятся глотком воздуха в напряженной драме личной трагедии Анны. Для зрителя, знакомого с романом, эти детали узнаваемы - в книге Стива предстает обаятельным жизнелюбцем и чудаком, легкомысленным, но добрым человеком, чьи слабости (включая неверность) Толстой описывает с тёплой иронией. Однако для неподготовленного зрителя эти эпизоды могут остаться просто забавными вставками без контекста.
Сцену-стендап Долли (Ольга Беликова) о буднях многодетной матери, где она с горьким юмором рассказывает о детях и быте, зритель может уловить лучше - это универсальная история. Она создаёт мощный контраст со страданиями Анны, наглядно показывая две разные женские доли. С одной стороны - Долли, запертая в клетке быта и долга с мужем-изменником (Стивой), но сохранившая моральную опору и право на уважение в обществе. С другой - Анна, заплатившая за свободу всем: репутацией, материнством, местом в обществе. Её трагедия - в иллюзорности выбора: обретя личную свободу, она столкнулась с социальным изгнанием и пустотой, которую не сможет заполнить даже самая сильная страсть. Этот контраст раскрывает всю глубину толстовского замысла: в обществе с двойной моралью у женщины нет возможности счастливого выбора - вариативны только формы несвободы и саморазрушения.
- Эта постановка выглядит, скорее, как череда ярких красочных карточек-сцен из произведения, как череда иллюстраций к роману Толстого, как набор разной степени "выпуклости" этюдов, среди которых лишь основным героям нашлось место для соло. Спектакль хорош, но в контексте репертуара Омской драмы смотрится несколько инородно. Я бы посмотрела "Анну" через пару лет, когда она "наиграется" и "настоится".
Пожалуй, "Анна" - это спектакль-диссонанс. С одной стороны - бесспорно красивые сценография (Юлия Ветрова) и костюмы, выразительная пластика актёров. С другой - ощущение, что эта красота так и не сложилась в целостное, психологически достоверное высказывание. А может, создатели, сами попали в положение своей героини: разрывались между уважением к тексту Толстого и желанием говорить новым, современным языком, а решимости выбрать что-то одно не хватило. А может, в этой "провокации" вся суть? Новая интерпретация классики стала режиссёрским набором иллюстраций, и безусловно, после просмотра этого спектакля у каждого зрителя останется своя любимая картинка, как и глава в романе Льва Николаевича.
Вдохновение на просмотр премьеры вы найдёте и в сюжете наших коллег - программы "Свободное время" в Омске. Там - яркие кадры из спектакля, а также комментарии режиссёра и актёров об этой работе.
Фото: Андрей Кудрявцев (предоставлено Омской драмой)
Постоянный адрес страницы: https://omskzdes.ru/society/90406.html